Девушка со стаканом самбуки
Шрифт:
Летящей походкой ко мне подходят два неформала: парень и девушка, у парня волосы дыбом, как будто на его глазах Ленин из мавзолея вышел, а у девушки большое птичье гнездо на голове и черные губы. Парень просит подкурить, у бедняжки спички закончились, я хотела ему сказать, что лучше приобрести зажигалку, но увидев его шатающийся взгляд – передумала.
– Чувиха, ты просто тру, – улыбнулась мне девушка, тут я вспомнила, что у меня еще нечесаные волосы.
– Мля…– вылупился парень на меня, – Да ты же вылитый горшок!
Он сказал это с таким восторгом и преклонением, что я
С ночным? С цветочным? Из-за формы головы? Я воняю? Посади в меня семечку и появится росточек? Может, на их языке это означает «главный» или «самый странный» или «тамада», почему последнее мне пришло в голову, я не знаю.
Перечисляю, какие горшки бывают, кроме ночных, глиняные, пластиковые, с тарелочкой, клумбы, для пельменей, для варенья… жалею, что не спросила этого парня, потому что слова его так и звучат в моей ватной голове. Я захожу в цветочный магазин и как идиотка изучаю там горшки, вспоминаю сказки, даже покупаю один себе. Прихожу к выводу, что я настоящий уродец, раз меня сравнивают с этой вещью утром два пьяных взъерошенных панка.
Я мучаюсь еще около часа, пока я не прохожу мимо афиши с надписью «Король и шут» и тут меня осеняет, с каким Горшком меня сравнили. И еще час думаю, почему мне стоит воспринимать это как комплимент. Причин не нахожу и иду на работу, просто оттого, что делать мне нечего. Прихожу. Туплю. Сижу. Пью кофе. Курю. Меня гонят, поскольку у меня выходной. Я говорю, что возьму подряд без выходных, но мне отвечают, что я уже так делала и мне положено отдыхать.
Приходит Анна Сергеевна, я рассказываю ей в неформальной обстановке о грядущей свадьбе, а она мне в свою очередь рассказывает, что Паша и ей звонил и что заказал зал в день своей свадьбы. И вот я начинаю жалеть, что я не панк и мне не все равно на этот факт. Я почувствовала, что в этот злополучный день мне не отвертеться.
Туплю. Сижу. Пью кофе. Сижу. Курю. Офигеваю от происходящего. Что за приколы судьбы? То вообще никаких событий, то все сразу! Нельзя ли там составить какой-нибудь график потрясений, чтоб в месяц было по одному. Я бы даже так привыкла и особо не удивлялась бы.
Туплю. Сижу. Пью самбуку. Курю. Пью самбуку. Курю. Реву как дура. Курю.
Глава четвертая.
Я сижу в зале, залитом светом, вокруг меня парят вальсирующие пары, дамы шуршат пышными платьями, а я стою рядом с фуршетным столиком и допиваю четвертый бокал шампанского.
Одна леди из очень почтенной семьи смотрит на меня укорительно, мол, недостойно молодой барышне столько пить, а я продолжаю хлебать золотистую жидкость и в мой нос снова и снова ударяют газы пузырьков. Со временем я устаю от всей этой суеты, вальса и дам с дурацкими перьями в высоких прическах, я выхожу на улицу, где зверски льет дождь. Своими крупными каплями он чуть ли не пробивает мне череп, но я привыкаю к этому давлению и иду в поле.
Мое платье, впитавшее в себя всю встреченную им воду, весит вдвое больше меня, но я продолжаю идти вперед, поднимаюсь на самый верх холма, на котором в солнечный день пасутся овцы, и вижу Его.
Он стоит такой же мокрый, как и я. Его глаза блестят, сейчас они напоминают мне две кружи горячего шоколада, которого не мешало бы выпить в такой ливень, укрывшись пледом, где-нибудь у камина. Он улыбается мне, но эта улыбка превращается в жуткую гримасу, а потом из его шоколадных глаз текут слезы. Затем подбегает белокурая девушка и уводит его за руку, а он даже не сопротивляется…
***
Жуткий, жуткий, просто жутчайший сон!!! Как такое вообще могло присниться, смотрю на часы: полшестого, дети спят. Тихонько, украдкой бреду на кухню, открываю холодильник и капаю себе успокоительного, у Анны Сергеевны всегда припасена бутылочка французского вина.
– Тетя Зоя, – слышу я тоненький голос Даши, она включает свет и застает меня за постыдным делом, – Так и до алкоголизма не далеко.
Какая умная девочка! И главное, все подмечает! Я ставлю бокал на стол и глупо так улыбаюсь, делая невинный вид.
– Не бойся, Даш, тетя Зоя до такого не дойдет, – отвечаю я, на что Даша хмурит брови, разглядывая желтоватую жидкость в моем бокале:
– В таком случае, вылей это в раковину.
Что? Вылить сто миллилитров дорогущего вина, да за это меня покарает бог Дионис! Я не могу этого сделать, а девочка настаивает, заставляя взять фужер в мою ладонь, и толкает меня к мойке. Мое лицо принимает гримасу боли.
– Расслабься, делай это с радостью, – говорит девочка, – сделай глубокий вдох и выдох.
Она учит меня дышать, а потом толкает локтем:
– Выливай!
У меня буквально несколько минут попрощаться с блаженным пойлом, и оно исчезнет в недрах канализации. Но тут я догадываюсь сказать:
– Кажется, Ваня проснулся, мне надо к нему.
Даша не доверяет мне и идет проверять сама, спит или нет ее кузен. У меня есть пара секунд залпом выпить блаженное снадобье, пока она не вернулась. Теперь девочка застает меня за мытьем бокала.
– Правда, стало легче? – поощряет она меня, поглаживая по руке.
«Еще бы» – думаю про себя я и киваю. Лучше не бывает, когда по твоим венам бежит горячительная жидкость и тепло в желудке.
***
А на работе все по-прежнему, стажерка уронила три тарелки, Наташа красуется, глядя в свое отражение в бокалах, Анна Сергеевна шпыняет бухгалтера, мы с Лешой курим у черного входа. Он рассказывает мне историю своего друга, я внимательно слушаю, но ничего не запоминаю. Я вообще с утра какая-то растерянная.
– Мне скучно, – говорит бармен, – Кажется я подошел к такому возрасту, когда пора жениться, а рядом никого подходящего нет.
– Какая тебе нужна жена? Определись и посмотри по сторонам, может, найдешь? – отвечаю ему я.
– Ты вполне подходишь, – смеется он, – Пойдешь за меня?
– За нищего бармена? – смеюсь ему в ответ и толкаю его локтем в бок, – Шучу.
– То, что у меня нет постоянного жилья ни о чем не говорит, так полстраны живет.
Что верно, то верно. Из всего персонала у нас только Анна Сергеевна и Олеся (официант) – местные. Большие города – это города не для жизни, это города, чтобы гробить свою жизнь непонятно зачем.