Девушка у обочины
Шрифт:
— Здравствуйте, мистер Трентон, — говорит стоящая за столом маленькая женщина азиатской внешности.
— Привет, — отвечает Адам с улыбкой и приветственно машет рукой.
Из толпы, стоящей около стойки регистрации, слышится шепот и бормотание, люди поворачиваются и вытягивают шеи, чтобы взглянуть на Адама Трентона. Несколько человек поднимают телефоны и фотографируют, а светловолосая девушка лет пятнадцати или шестнадцати протискивается вперед, протягивая ему серебристый сотовый.
— Можно мне автограф, мистер Трентон? Пожалуйста!
Она робкая и маленькая.
Я замечаю, как Адама резко меняется. От уступчивого и расслабленного до жесткого и напряженного в мгновение
И он все их подписывает.
Адам улыбается каждому человеку, когда протягивает обратно их вещи с автографами, ни разу не выказав ни раздражения, ни спешки. Тотчас собралась целая толпа, и я вижу, что улыбка Адама становится напряженной, хотя он по-прежнему раздает автографы, пожимает руки и позируют для фотографий. Я хочу отойти в сторонку и попытаться стать незаметной, слившись с толпой.
— Хватит, больше никого, — говорит швейцар, отрезая толпу от Адама и меня. — Достаточно. Пожалуйста, позвольте мистеру Трентону пройти.
Адам хватает меня за руку и тянет с собой, пока портье провожает нас прочь; другой швейцар в красном сдерживает людей. Адам вкладывает в руку портье пятьдесят долларов, когда тот вызывает лифт.
— Спасибо, — говорит Адам.
— О чем речь, — говорит портье, широкая белозубая ухмылка резко выделяется на фоне его черной кожи.
Адам нажал на кнопку четвертого этажа, и двери лифта закрываются перед нами. Как только двери закрылись, и лифт пришел в движение, Адам испускает вздох облегчения и откидывается на стену.
— И часто такое случается? — спрашиваю я.
Знаю, что он знаменит, но раньше я никогда не видела ничего подобного, по крайней мере, лично.
Он кивает.
— Все время. То же самое произошло, когда я покупал ириски.
— Это выглядит изнурительно.
Я смотрю вниз на наши сцепленные руки, удивляясь, почему он все еще держит мою руку.
Он смеется, его голос грубый и саркастический.
— Ты даже не представляешь. Знаешь, было круто первые несколько раз, когда меня узнали на улице, но это так утомительно. Однако, это часть работы, поэтому не могу жаловаться слишком много.
— Впечатлена, если честно, — признаю я. — Ты каждому уделил свое внимание.
Он пожимает плечами, но на самом деле его улыбка яркая, искренняя и немного застенчивая.
— Ну, знаешь, они – причина, почему я здесь. Им нравятся мои фильмы, им нравлюсь я. Я не получаю удовольствие от того, что никуда не могу пойти, не боясь быть узнанным, и в тоже время мне действительно это нравится. Думаю, это подтверждение тому, что я все делаю правильно.
— Это имеет смысл, — говорю я.
Дверь открывается, и Адам уводит меня от лифта, повернув направо. Вокруг все зеленое. Ковер глубокого темно-зеленого цвета, а стены бледно-мятные; на них висят оформленные в рамки фотографии гравюры и рисунки столетней давности.
— Этот отель удивительный, — говорю я, когда мы проходим копию греческой скульптуры в углу. — Он чувствуется, как... я не знаю, как сказать. Словно мы вернулись назад во времени или что-то в этом роде.
Адам достает ключ из кармана. Это настоящий ключ, а не карточка, которую можно увидеть в любом другом отеле.
— В этом-то все и дело, — говорит он. — Это часть привлекательности, поэтому они так много берут за номера и все остальное. Это некое впечатление. Ты должен быть одет в одежду для вечерних приемов, только чтобы спуститься после шести часов в вестибюль, где расположены бары и рестораны.
— Я слышала об этом. Правда, сама никогда не была в самом отеле.
— Забавно, — говорит он, открывая дверь.
Это двойная дверь в углу, где коридор поворачивает направо. Вывеска над ней сообщает, что это Мюссер Люкс18.
— Как в кино. Мы приехали вчера поздно вечером, поэтому ужинали в главном обеденном зале. Я был в костюме, галстуке и все такое, и это было очень, очень необычно.
— Звучит весело, — говорю я.
Даже слишком. У меня только одно красивое платье и нет возможности надеть его. Я даже не смею думать о том, на что бы это походило – нарядиться и спуститься в столовую под руку с Адамом. Но этого не случится. Он хочет от меня только одного, и как только он это получит, он отпустит меня. Вот как это работает. Паника накатывает, пока Адам ведет меня в комнату, тянет за руку через дверной проем и закрывает за собой дверь.
Волнение мгновенно переходит шок. Этот номер отличается от всего, что я когда-либо видела. Он... невероятный.
При входе есть большой холл, который можно использовать как кухню с раковиной и холодильником для вина, а также микроволновой печью из нержавеющей стали и посудомоечной машиной, рядом с которой находится шкаф с полудюжиной бутылок вина. На полу темный паркет из натурального дерева, на котором лежит круглый бело-черно-зеленый ковер с замысловатым «М» посередине. Три ступеньки ведут в гостиную. Пол покрыт коврами, на белом фоне синие и красные полосы образуют квадратный узор. Потолок окрашен в бледный мятно-зеленый цвет с белыми балками, расходящимися радиально, в центре висит богато украшенная золотая люстра с лампами в форме свечей. У одной стены диванчик, обитый ярко-фиолетовым атласом, а противоположная стена над белой каминной полкой обшита таким же атласом насыщенным фиолетовым цветом. Телевизор с плоским экраном, установленный на фиолетовой стене, кажется, совсем не соответствует почти архаично оформленному номеру. Шторы, обрамляющие окна, были ярко-бирюзовыми, по центру под окном находится стол со стеклянной столешницей, установленной на белой опорной стойке. На такого же цвета стульях сиденья обиты малиновым атласом. Перед камином еще один стол и два кресла, но они большие и мягкие, обитые тканью с веселеньким цветочным рисунком. На стене за диваном висят четыре картины, но не знаю достаточно об искусстве, чтобы сказать, какого они стиля.
Я делаю два шага в сторону гостиной зоны, осматривая комнату.
— Такое поискать надо, правда? — говорит Адам.
— Даже не знаю, что сказать.
Я делаю несколько шагов, оставляя лужи на полу с прижатыми к животу руками.
— Похоже, здесь ничего нельзя трогать. Как будто это музей или что-то в этом роде.
Он ухмыляется.
— Ну, лично я устроил бы все как-нибудь по-другому, но откуда что-то знать типичному крутому мачо?
Я закатываю глаза.
— Ты кто угодно, только не типичный крутой мачо, Адам, — говорю я.
Каким-то образом он оказывается за мной, и я ощущаю дыхание у уха, чувствую, как его грудь поднимается за спиной. Он кладет руки на мои бедра.
— Да? Тогда кто я?
Я с трудом сглатываю и борюсь с желанием откинуться на него.
— М-м-м. Ты – Адам Трентон.
— Уходишь от ответа, — бормочет он.
Зубами он прикусывает мочку уха, и я не могу дышать, глаза закрываются против воли, и я почему-то теряю силу; кости тают внутри меня, не оставив мне иного выбора, кроме как опереться на него. Он проводит руками по поясу моих джинсов, задерживаясь на животе.