Девушка у обочины
Шрифт:
Я просто улыбаюсь ей и предлагаю руку. Дез берет ее, мы идем к выходу, и, приготовившись, бежим к экипажу.
* * *
ДЕЗ
Я купила это платье по наитию год назад. За полную стоимость оно мне было не по карману, и даже бы не задумалась приобрести его, но была распродажа, поэтому и решилась. В большинстве случаев я не веду себя, как закомплексованная или тщеславна девушка. Но когда надела это платье, то поняла, что оно смотрелось на мне хорошо. Чертовски хорошо. Так что я купила его, хотя никогда не посещаю
Также рада, что волосы достаточно длинные, чтобы прикрыть часть татуировки на спине, которая выглядывает из-под платья, потому что уверена, что такое событие - не то место, где надо демонстрировать тату. Интересно, что, если Адам увидит ее? Что бы он подумал, увидь все это, понравятся ли ему татуировки или он против них?
А потом задаюсь вопросом: почему меня это заботит?
Поездка от общежития до отеля такая быстрая, что не оставляет мне много времени морально подготовиться. Мы останавливаемся под навесом портика, от этого места до знаменитой веранды две шеренги сотрудников в униформе отеля с обеих сторон образуют тоннель из зонтиков.
Сердце резко начинает колотиться. Выше, где, как думаю, находится веранда, видны вспышки камер, безостановочно сверкающие, словно молнии. Дверь экипажа открывается, и на меня обрушивается ветер, принося звуки тысячи голосов, раздающихся хором. Перед лицом появляется рука в белой перчатке. Я беру ее, выхожу на красную дорожку, ведущую вверх по лестнице на веранду, а затем в вестибюль гостиницы. Линия зонтов защищает меня от дождя, и я делаю шаг прочь от кареты, чтобы освободить место для Адама. Он спускается, одергивает смокинг, а потом его взгляд устремляется на меня.
Адам улыбается мне, и я замечаю нервозность в его глазах. Если уж он нервничает, то мне нужно быть просто в ужасе.
Так и есть.
— Готова? — спрашивает он, предлагая мне локоть.
Я хватаюсь за его руки.
— Нет.
Адам смеется.
— Да, я тоже. Ненавижу все это. — Он смотрит мимо меня, вверх по лестнице, где непрерывно выстреливают вспышки, потом обратно на меня. — Слушай. Это может быть... ужасно. Они не ожидают увидеть тебя, так что у них появится миллион вопросов. Не отвечай, ладно? Просто улыбнись, изобрази несколько поз и не позволяй им увидеть твой страх. Знаешь, они, как акулы, могут учуять его.
— Они?
Адам хмурится.
— Папарацци, фотографы, журналисты.
Колени начинают дрожать.
— Папарацци? — Я либо забыла, либо не осознавала то, что здесь будут СМИ. Во что, черт возьми, я вляпалась?
Он расправляет плечи, делает быстрый вдох и улыбается мне.
— Знаешь, что? Забей. Все, что тебе нужно сделать, это быть собой. Ты гарантированно будешь самой красивой женщиной. Просто держись уверенно, хорошо?
Уверенно. Я могу это сделать. Он попросил меня пойти с ним. Он не сделал бы этого, если бы не хотел. Он думает, что я – самая красивая женщина в зале.
Выпрямляю спину, расправляю плечи, поднимаю подбородок и улыбаюсь ему.
— Пойдем.
Его улыбка становится шире, глаза рассматривают мое лицо, затем тело. Он наклоняется, прикасаясь губами к моему уху.
— Вот это моя девочка.
Его девочка? Мне, наверное, повезло.
Он идет вперед, и я подле, следя за походкой. Мне непривычно ходить на высоких каблуках, так что это создает некоторые проблемы, требующие внимания. Я слышу щелчки камер и хлопки вспышек, гул голосов все громче и громче, и когда лестница заканчивается, оказываюсь окруженной стеной людей за красными бархатными веревочными заграждениями, и все они кричат мне и Адаму.
— Адам! Адам! Где Эмма Хейс?
— Кто с тобой, Адам?
— Кто она?
— Как тебя зовут? Назови имя!
— Какой у тебя рост?
— Сюда, Адам!
— Улыбнись, красавица!
Сердце замерло. Все застыло уже даже не в груди, но каким-то образом одновременно и в животе, и в горле. Я заставляю губы изобразить что-то похожее на улыбку. Ладонь Адама опускается на мое бедро, обхватывая талию. Его большая рука поддерживает сзади мою спину. Он делает три шага, ограждая от толпы, затем останавливается и разворачивает меня так, что мы оказываемся лицом к одной из групп журналистов.
Его рука по-прежнему обхватывает меня; на самом деле, он поддерживает меня в вертикальном положении. Их так много. Вспышки ослепляют, освещают меня.
И вдруг я будто прозрела: «Какого ХРЕНА я тут делаю?» Макияж я сделала себе сама, сама уложила волосы. Это платье купила в Kohl's21 по сниженной цене.
Двигаясь дальше, чувствую приближение приступа паники; я пытаюсь оставить улыбку на лице, заставляю себя медленно дышать.
Адам притягивает меня ближе, прижимает к боку, не позволяя упасть. Он наклоняется и шепчет мне на ухо.
— Ты отлично справляешься. Улыбнись. Перестань думать. Все замечательно.
Шквал вопросов в режиме нон-стоп обрушивается с такой силой и быстротой, словно вспышки молний, однако я перестаю их слушать. В любом случае, не уверена, что смогла бы ответить. Не уверена, что могу говорить сейчас. Не уверена ни в чем, кроме того, что впуталась в нечто огромное, к чему я никоим образом не подготовлена.
Адам разворачивается со мной, представляя нас кучке фотографов напротив. Он, кажется, совершенно ничего не замечает, ведет себя непринужденно, как будто все это совершенно нормально, будто такое случается каждый день. Он естественный. Расслабленный, улыбающийся, спокойно переводит взгляд с одной камеры на другую. Я стараюсь подражать ему, стараюсь сосредоточиться на том, чтобы улыбка казалась более естественной и менее испуганной, чем у оленя в свете фар. Я преодолеваю страх, слегка оборачиваюсь к Адаму, встряхиваю волосами и поворачиваю голову. Камеры сходят с ума, когда я делаю это, и вопросы звучат повторяющимся рефреном:
— Кто она?
— Как ее зовут?
— Как давно вы встречаетесь?
— Где Эмма Хейс?
Эмма Хейс? Экс-подружка Адама. Номинированная на «Оскар» за роль в фильме «Марго и я». Победитель «Золотого глобуса». Трижды номинант «Эмми» за «Сад зла».
Господи. Это не моя стихия. Я словно рыба, выброшенная на берег - захлебываюсь, не в состоянии дышать.
Я снова вскидываю голову и сосредотачиваюсь на одной камере, смотрю в черный объектив; фокусируюсь на ней, а не на лице над ним. Еще один объектив, слева. Еще и еще.