Девушка у обрыва (Сборник)
Шрифт:
Не так давно я был приглашен в один из новых подводных городов, который решено было назвать Ниниаполисом. Город мне понравился. Все в нем из аквалида, а от океана его отделяет прозрачный аквалидный купол. И ехал я в этот город прозрачным тоннелем из аквалида, проложенным по дну океана.
Вообще аквалид настолько вошел в жизнь, что многие не представляют, как это прежде Человечество существовало бед него. Однажды один из моих правнуков, самый младший, подбежал ко мне и спросил:
— Дедушка, а, правда, что ты жил еще тогда, когда все вещи делали из разного? Дома — из одного, машины — из другого, корабли — из третьего, мебель — из четвертого, книги — из
— Да, это правда, — ответил я. — И первая моя книга была напечатана не на аквалидных пластинах, а на бумаге.
— А что такое бумага? — спросил правнук.
Тогда я вынул из шкафа один из экземпляров «Антологии» и показал его правнуку. Мне попался тот экземпляр с дарственной надписью, который так и не был вручен тем, кому он предназначался. От пребывания в воде надпись на заглавном листе расплылась, но слова «Нине и Андрею…» видны были довольно четко. Мне стало грустно.
— О чем это ты задумался, дедушка? — спросил меня правнук.
— Я вспомнил свою молодость, — ответил я.
— Тогда расскажи мне про то, как ты был молодым, — попросил правнук.
— Об этом долго рассказывать, — ответил я. — И потом ты многого не поймешь и многому не поверишь.
— Тогда напиши об этом сказку. — предложил правнук.
— Я подумаю, — сказал я. — Может быть, я и напишу об этом. Только напишу не сказку, а правду. Но эта правда будет — как сказка.
2231 г.
ВЗАЙМЫ У СУДЬБЫ
(ПОЛУВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ)
Взаймы у судьбы
В этот июньский день Ю. Лесовалов стоял под придорожной сосной, укрываясь от ливня и поджидая загородный автобус. Шоссе здесь шло под уклон, и по асфальту бежал плоский поток, густо неся лесной сор — мелкие веточки, чешуйки шишек, желтые хвойные иглы. Казалось, все шоссе движется, как конвейерная лента. А наверху шло деловое новоселье лета. Там спешно мыли стекла, проливая на землю потоки воды; там с грохотом передвигали невидимую людям мебель; там стопудовым молотом вбивали в незримую стену незримые гвозди; там, завершая строительные недоделки, сверхурочно работали небесные электросварщики. Небо ходило ходуном, гремело, полыхало.
Во время грозы стоять под деревьями опасно, но Ю, Лесовалов не думал об этом. Он размышлял о том, как бы получше написать очерк и как бы поинтереснее его озаглавить. «Так поступают честные люди»? Или: «Иначе он поступить не мог»?.. А если так: «Благородный возвращатель»? Это уже неплохо!
Дело в том, что недавно в редакцию пришло письмо, где довольно бессвязно сообщалось, что ночной сторож одного ленинградского клуба, обходя помещение, обнаружил забытый портфель, в котором находилось 10000 рублей. Деньги, как выяснилось в дальнейшем, были забыты в кинозале кассиром Перичко Д. М. Кассир спохватился только на следующее утро и кинулся в клуб, где застал сторожа Н. Лесовалова, сообщившего ему, что обнаруженная находка сдана им в ближайшее отделение Госбанка в целости и сохранности. Письмо было написано и подписано Бакщеевой М. И., делопроизводителем клуба.
Завотделом Савейков решил послать на место происшествия начинающего журналиста Ю. Лесовалова, чтобы тот дал материал о честном ночном стороже. «Тем более он ваш однофамилец, — добавил Савейков. — Это даже интересно: Лесовалов о Лесовалове».
— Только
На следующий день Анаконда (будем иногда называть его так, раз ему этого хочется) направился в клуб. Здесь он собрал некоторые сведения о Н. И. Лесовалове. Оказывается, за сторожем водились грешки. Выпивает. Иногда даже грубит начальству. Что касается найденного портфеля, то это да, это было. Но ведь это, так сказать, входит в его обязанности. В прошлом году он же, Лесовалов, нашел в зале дамскую сумочку с 58 рублями, и тоже вернул по принадлежности.
Самого сторожа Анаконда в клубе не застал, и не только потому, что явился туда в дневное время, но и потому, что сторож, оказывается, третьего дня уехал в деревню Гнездово, в тридцати километрах от города: у него начался отпуск. Узнав точный адрес Н. Лесовалова, Юрий сразу же отправился на автобусный вокзал и вскоре прибыл в Гнездово.
Сторож Н. Лесовалов поселился у родственников, в дощатой пристройке. На стук открыла его жена, пожилая женщина в поношенном и не по возрасту пестром платье. Она попросила Юрия немного обождать — муж ее спал. Оказывается, вчера у него был гость. Кассир Перичко, получив утерянный портфель и раздав зарплату, вскоре приехал благодарить Н. Лесовалова за возвращение находки. Торт «Север» привез и три пачки кофе натурального. «Ну, мой-то, понятно, обиделся — ему не того надо. А тот моему говорит: «Сам после этого рокового случая водки в рот не возьму и других буду против нее настраивать». Дошло до сознания, видать», — закончила она свою речь и пошла будить мужа.
Наконец из пристройки вышел высокий старик. Он был мрачен — то ли из-за торта, то ли вообще по характеру. Известие о том, что Юрий хочет писать о нем, старик принял без должной радости.
— А звать-то вас как? — хмуро спросил он.
— Юрий Лесовалов… Но вообще-то я Анаконда.
— Что? — угрюмо переспросил старик. — Почему она конда?
— Анаконда — змея такая. Обитает в бассейне реки Амазонки, отдельные экземпляры достигают пятнадцати метров длины.
— Зачем же змеей себя прозывать? — бестактно поинтересовался сторож.
— Это мой творческий псевдоним, он звучит мужественно и романтично, — терпеливо пояснил Юрий, раскрывая блокнот. — Расскажите мне своими словами, что натолкнуло вас на благородный поступок.
— А ничего не толкало, — равнодушно ответил старик.
— Но тогда вы, может быть, расскажете, как было дело?
— Ночью, значит, сижу в вестибюле. Вдруг почудилось, будто дымом потянуло. Ну, решил в кинозал зайти. Уборщица Людка ленивая, она должна после последнего сеанса убирать, а она ушла рано, сказала, что с утра уберет. А там в заднем ряду ребята иногда курят, — известно, шпана. Думаю, не заронили ли окурка. Ну, вошел в зал — все вроде в порядке. Потом иду проходом — вижу, в последнем ряду из-под кресла блестит что-то. Ну, я туда. А там поллитровка стоит, на дне еще граммов пятьдесят водки осталось, а то и шестьдесят. Потом разгляделся — вижу рядом этот самый портфель лежит. Ну я, понятно, эти пятьдесят или там шестьдесят грамм допил, не пропадать же добру. Ну а бутылку — в карман. Двенадцать копеек тоже на улице не валяются…