Девушка в башне
Шрифт:
потом коснулась щеки Васи носом.
Ее плоть пылала, и Вася, охнув, отпрянула. Она коснулась лица и ощутила волдырь.
А потом мир снова двигался, и Соловей за ней встал на дыбы.
«Вася, назад».
Кобылица вскинула голову. Вася попятилась. Лошадь встала на дыбы, и Вася думала,
ее сердце остановится от этой страшной красоты. Она ощутила порыв жара лицом. Ее
дыхание замерло в горле.
«Я родился жеребенком, – сказал ей как–то Соловей. – Или
попятилась и ощутила дыхание Соловья на шее, впилась в замок его загона, не сводя
взгляда с золотой кобылицы… кобылицы?
«Соловей», – подумала Вася.
Не было других? Лошадей, что были… Эта кобылица… Нет. Не кобылица. Совсем
не кобылица. На глазах Васи вставшая на дыбы лошадь стала золотой птицей, больше
всех птиц, что видела Вася, с пылающими огнем крыльями, синими, оранжевыми и алыми.
– Жар–птица, – сказала Вася, слова звучали так, словно она никогда не сидела в
ногах Дуни, слушая истории об этой птице.
Хлопанье крыльев птицы послало обжигающий жар в ее лицо, края ее перьев были
огнем, что дымились. Соловей завизжал в испуге и триумфе. Лошади вокруг испуганно
верещали и брыкались.
Жар трепетал и превращался в пар в зимнем воздухе. Жар–птица разбила доски
загона, как прутья, и полетела к крыше, посыпая искрами, как дождем. Крыша не была
преградой. Птица пробила ее, за ней тянулся свет. Она поднималась все выше, яркая, как
солнце, и ночь стал днем. Где–то во дворе раздался гневный рев.
Вася смотрела вслед птице, раскрыв рот от потрясения и ужаса, без слов. Жар–птица
оставила огонь, что медленно поглощал сено. Огонь поднялся по сухой доске, и новый
жар коснулся обожженной щеки Васи.
Вокруг удивительно быстро поднимался огонь и горький дым.
С криком Вася опомнилась и побежала освобождать лошадей. Ей показалось на миг,
что она видит рядом маленького духа конюшни цвета сена, и он шипел:
– Дурочка, освободить жар–птицу! – а потом он пропал, открыв двери конюшни
быстрее нее.
Некоторые конюхи уже выбежали, и двери остались нараспашку, ветер раздувал
пламя. Другие боялись за лошадей, побежали помогать им, став неясными силуэтами в
дыму. Вася, Соловей, конюхи и маленький вазила выводили испуганных лошадей. Дым
душил их, и Вася много раз падала.
Наконец, Вася нашла свою Зиму, которую забрали в конюшню великого князя. Она в
панике вставала на дыбы в загоне. Вася уклонилась от летящих копыт, дернула за засов ее
загона.
– Беги, – сказала она яростно. – Туда. Давай! – приказ и шлепок послали испуганную
кобылку к двери.
Соловей
обжигал ее лицо. Васе показалось на миг, что она видит Морозко в черном.
Соловей завопил, горящая солома упала на его бок.
«Вася, нужно уходить».
Не всех лошадей освободили, она слышала вопли оставшихся, затерянных в огне.
– Нет! Они… – но ее возражение не было законченным.
Знакомый голос завопил во дворе.
25
Девушка в башне
Вася бросилась к Соловью, и он выбежал из двери, огонь щелкал сзади, как волк.
Они выбежали на пародию света дня, огни от горящей конюшни отбрасывали на двор
адское сияние, и огни светились во всех частях дворца Дмитрия.
Во дворе шел громкий бой, сверху раздавался рев, как при бунте. Она не видела
брата, но Вася с трудом могла отличить врага от друга в таком свете.
Длинные трещины появились в главных вратах, они долго не выдержат. Слуги
бегали с ведрами и мокрыми одеялами, чтобы потушить пламя, половина стражи
помогала им. Огонь был не менее опасным, чем стрелы, в городе из дерева.
А потом снова раздался знакомый вопль. Свет пылающей конюшни озарял весь двор,
и она увидела, как Константин Никонович крадется у стены.
«Что он тут делает?» – поразилась Вася. Сначала она ощущала лишь удивление.
А потом с ужасом увидела, что священник сжимает запястье ребенка. Девочка была
без плаща, без платка, без сапог. Она сильно дрожала.
– Тетя Вася! – голосила она знакомым голосом. – Тетя Вася! – ее голос ясно
разносился в жарком воздухе. – Пустите!
– Маша! – потрясенно закричала Вася. Ребенок? Дочь князя? Здесь?
И она увидела Касьяна Лютовича. Он прибежал во двор, раскрыв рот от ярости и
торжества. Он запрыгнул на голую спину одной из сбежавших лошадей, развернулся и
помчался вдоль стены, не замечая стрелы.
На миг Вася не понимала.
И тут с идеально просчитанным движением Касьян догнал Константина, схватил
девочку и забросил ее на спину потеющего коня.
– Маша! – закричала Вася. Соловей уже побежал за ними. Большие арки талого снега
летели из–под его копыт на бегу. Вася прижалась у его шеи, забыв о стрелах. Но конь и
всадница должны были пересечь весь двор, и Касьян легко добрался до ступеней терема.
Он слез с лошади, удерживая под рукой брыкающуюся Марью. Он посмотрел в глаза Васи.