Девушка в черном
Шрифт:
Но вечером у них вышла размолвка. Танел предложил пойти в цирк. Саале упиралась и обещала подождать Танела на улице.
— Зачем же ты хочешь испортить наш такой прекрасный день? — сказал Танел сердито и грустно.
И на сей раз желание Танела взяло верх.
Саале сидела судорожно-напряженно, распахнув ресницы и держа коробку с туфлями на коленях. Когда акробат совершал прыжок под купол, Саале вскрикнула так громко, что люди посмотрели на нее.
— Не бойся, он не сорвется, он подстрахован тросиком, видишь? — успокаивал ее Танел.
Но Саале заламывала
Совсем другое дело танцующие лошади и веселые маленькие собачки, которые старательно изображали школу, решая задачки на сложение и вычитание. Затем на арену вышли Пом и Помидор, и Саале пришла в замешательство.
— Кто они? — спросила она испуганно, но сразу же рассмеялась.
Пом с известково-белым лицом и трагическими бровями был большим всезнайкой и любил командовать, а Помидор оказался деловитым, ужасно шумным, добросердечным и веселым. Он говорил слишком громко, все время изумлялся и проявлял неуемное любопытство. У него были ярко-рыжие волосы, встававшие дыбом от ужаса или горя, толстый красный нос, маленькие глазки, огромный бант под подбородком, рваные перчатки, туфли с такими длинными носами, что он то и дело спотыкался, нелепый, клетчатый пиджак, балахоном обвисавший на плечах, и брюки с бездонными карманами.
Бледный Пом в безграничном отчаянии жаловался другу на свои житейские неприятности: работа не ладится, денег мало, жена злюка и жизнь дала трещину.
— Уезжай! — посоветовал Помидор.
— Куда?
— На запад.
— Ты так думаешь? — спросил Пом.
— Ну конечно!
Помидор вынул из кармана громадные часы и сказал:
— Через двадцать минут отправится поезд… до Хаапсалу [3] !
В другой раз с громким плачем на арену выбежал Помидор.
3
Хаапсалу — курортный городок на западном побережье Эстонии.
— Что с тобой? — спросил Пом.
— Я ходил на выставку абстрактного искусства! — выл Помидор, и из глаз его фонтаном лилась вода, вся одежда промокла от слез.
— И это искусство так тебя растрогало? — удивился Пом.
— Да нет! — плакал Помидор и тер глаза.
— А что же?
— Одна картина сорвалась со стены мне на голову!
Саале скрутило смехом, когда Помидор разбил в свою шляпу сырые яйца, насыпал муки и налил воды, чтобы испечь пирожные. Руки его были все в тесте, шляпа протекала, поля шляпы намокли и отвалились от тульи. В придачу ко всему Помидор поссорился с Помом, и тот сердито стукнул палкой об землю. Помидор завыл во всю глотку.
— Что ты вопишь? — удивился Пом. — Я же бил об землю.
Тут Помидор вылупил глаза от удивления.
— Ах, так вот почему мне не было больно? — сказал он.
Саале и Танел хлопали до боли в ладошах.
— Понравилось? — спросил Танел, когда они уже стояли на улице в ночной темноте, и Саале кивнула.
Цирк позади них еще сверкал всеми огнями, и публика выходила, сопровождаемая звуками марша. Луна висела над безлюдной улицей, и в конце этой улицы ждал крытый брезентом грузовик.
Водитель, заметив спешащих к нему ездоков, завел мотор, прежде чем они приблизились, и, высунув голову из кабины, крикнул:
— Лезьте быстрее наверх!
Бухгалтер уже сидел в кабине рядом с водителем, крепко держа портфель. Танел прыгнул в кузов, протянул Саале руку и помог ей взобраться.
Вскоре город с его спящими узкими улицами остался позади; машина шла среди ночных полей. В кузове на лавке сидели Танел и Саале. Саале держала на коленях коробку с туфлями и время от времени неожиданно прыскала, и Танел смеялся вместе с нею, хотя они не сказали друг другу ни слова.
Гораздо позже Саале охватил страх перед богом за этот день. Она потрясенно плакала, долго стояла на коленях и просила простить ее прегрешение. В груди ныло от стонов, глаза набухли, все тело мучительно ломило. И когда после этих телесных и душевных болей она успокоилась, ей казалось, что бог и на сей раз простил ее.
— Господи, ты хороший, — шептала Саале с пылкой благодарностью. Но в то же время она чувствовала, что милость божья изменчива.
10. О том, как погиб райский сад, и о настоящих потрясениях. Как Мартти впервые попадает в церковь. И о том, что не все космические корабли выходят па орбиту. А еще о том, за что раньше выгнали бы из комсомола
Иногда случаются злые дни, предвидеть которые невозможно.
Хельви была в плохом настроении, потому что Артур пропил половину зарплаты, и у Хельви вышло объяснение с Клавкой Ивановой. Хельви упрекала ее в неряшливости, что она свои половые тряпки разбрасывает по двору. Да и разве может случиться ссора, если обе стороны не правы?
Опять-таки Клавка шагнула прямо в кастрюлю с горячим киселем, которую Мамаша-Египет вынесла остудить на крыльцо, и Клавка кричала полдня, правда, больше от злости, чем от боли.
Но тут же в доме снова наступил мир. Клавка сама пришла дать Хельви денег в долг, а Мамаша-Египет врачевала обожженную Клавкину ногу и вымыла ей пол.
Под окном Паулы цвели ноготки, но девушка не догадывалась полить их. Она безрадостно делала мережку на сорочке и прислушивалась к свисту Танела, удаляющегося в вечер.
Хельви, уходя, остановилась у двери, держалась за дверную ручку и говорила с сочувствием:
— Брось ты это кружево. Танелу твои старания до лампочки. Человек ведь не животное, которое надо одомашнивать.
Паула наклонилась над работой и слушала хмуро.
— Ты это потому говоришь, что сама несчастна! — И Паула провела рукой по глазам.
— Я не несчастна! — воскликнула Хельви. — У меня ведь дети и…
— И муж пьяница! — выпалила Паула.
От жестоких слов Паулы Хельви онемела, затем сказала тихо: