Девушка в зеркале (сборник)

Ахерн Сесилия

— Нет.

— А где она?

— Поехала в город за покупками.

— Когда же она уехала?

— Утром.

— Вы уверены, что это было сегодня?

Герман задумчиво ущипнул себя за кончик носа:

— Нет. Вы правы, вчера.

— С тех пор она не возвращалась?

— Нет. Пока не возвращалась. — Герман хотел посмотреть на часы, но часов на руке не оказалось. Он со вздохом подумал, что и не заметил даже, как и эти исчезли. — Надеюсь, она скоро вернется.

— А на чем она поехала в город? Обе машины на месте.

— Я… я не знаю.

— Все понятно.

Герман

покосился на окно и сказал:

— Не знаю, с кем она уехала, инспектор Барри. Догадываюсь, что с мужчиной. Одного я видел вчера. Или позавчера? — Он смущенно потер глаза.

— Наверное, это был доктор Барнсли?

— Да, — удивился Герман. — Вы его знаете?

— Мы разговаривали с ним. Она не явилась вчера к нему на прием. Он рассказал нам… что вы приняли его за другого человека. Он-то нам и позвонил, он очень встревожен. Кроме того, Эмбер должна была встретиться с некоей Хелен Джонс — нет, она не имеет отношения к Максвеллу — в больнице Святой Димфны, в Бате. Они договаривались выпить кофе. Она не приехала и не позвонила.

— Откуда вам все это известно?

— Ее нет уже два дня, мистер Бэнкс. Ее родные чрезвычайно обеспокоены. Они не могут с ней связаться целую неделю.

Герман забегал по кухне.

— Почему вы не вызвали нас? Почему не сообщили в полицию об исчезновении вашей жены, мистер Бэнкс?

— Потому что я подумал… — Он снова едва не расплакался. — Я подумал, что она меня бросила. Теперь вы довольны? Я подумал, что она уехала с любовником.

— У вас были основания полагать, что она с кем-то встречается? — спросила инспектор Барри, смягчаясь.

— Ей это не впервой. Несколько месяцев назад в Нью-Йорке у нее была связь с этим отвратительным тренером, не помню, как его зовут. А потом еще мужчина в городе, с которым я ее видел.

— Доктор Барнсли.

— Да, он.

— Он врач, психотерапевт. Она ездила к нему на прием дважды в неделю.

— Психотерапевт? — Герман остановился.

— Да. Миссис Бэнкс, похоже, была весьма подавлена тем, что происходит в ее жизни. — Инспектор Барри окинула взглядом голые стены. — Вы ссорились два дня назад?

Он оторопел:

— Что, простите? Нет. А почему вы спрашиваете?

— У нас есть свидетель шумной ссоры, произошедшей между вами и вашей женой.

— Да, но… мы просто повздорили.

— Почему?

— Обычное дело, все супруги ссорятся, — неуверенно проговорил он. — Ей было немного… скучно, вот и все.

— Но вы только что сказали, что подозревали ее в измене. Вы об этом говорили в тот вечер?

— Нет, — ответил он, однако, столкнувшись с ее твердым взглядом, передумал. — Да, но…

— Вы применяли физическую силу в отношении вашей жены, мистер Бэнкс?

— Нет, я разбил лампу. Может быть, ее стеклом задело… Как бы я ни был зол, я ни за что бы ее не ударил. Я никогда и пальцем ее не трогал.

Инспектор Барри скептически поджала губы. Ясно, что он лжет. Они с сержантом хорошо разглядели запястье Эмбер, когда приезжали в прошлый раз.

Герман сказал, глядя в сторону:

— Знаете, мне не нравится наш разговор. Если вы хотите продолжать, то я настаиваю на присутствии адвоката. Я не позволю вам допрашивать меня в собственном доме.

Инспектор с напарником встали.

— Мы всего лишь пытаемся помочь вам определить местонахождение вашей жены, мистер Бэнкс. Прошло уже сорок восемь часов с того момента, как она бесследно исчезла. На случай, если вы вспомните что-нибудь важное, вот вам еще одна моя визитная карточка. И советую вам нанять адвоката, мистер Бэнкс. — Вручив ему визитку, она вперевалочку направилась к двери.

Когда сержант Джонс помог ей забраться в машину и они отъехали от дома, инспектор повернулась к нему и сказала:

— Мы должны немедленно запросить постановление на обыск.

— Уже звоню. — Сержант вынул телефон.

Инспектор Барри поморщилась и схватилась за живот.

— Что, пора? — встревожился он и прервал вызов. — Сумка у тебя с собой?

— Ребенок пинается, трус ты этакий! — сердито ответила она. — Звони насчет постановления.

На дворе опять неистовствовала буря. В доме было холодно, электричество отключилось. Герман, напуганный тем, что произошло, что еще произойдет, и тем, во что он превратился, забился в кровать с футболкой Эмбер и молил Бога, чтобы этот ужас кончился, чтобы она вернулась. Пусть полиция убедится, что он не трогал ее, даже не помышлял. Он обожает ее и ценит, он просто запутался, забыл, в каком мире живет. Пусть они приедут завтра — а они точно приедут — и увидят, что все в порядке, что все их вещи на месте и Эмбер вернулась. Внезапно в голову Герману пришла одна идея. Он никогда не бывал в кабинете ночью, пока печатался роман. Может быть, ему удастся уговорить их — кто бы они ни были — вернуть ему жену, а о деньгах он даже не просит. Ветер выл, и хлопали двери.

Он отпер дверь спальни и стал подниматься по лестнице в кабинет.

Герману показалось, что в такт его шагам стучит печатная машинка: тук-тук-тук. Он обмер и остановился. Тук-тук-тук. Там кто-то есть. Чувствуя, как засквозило из всех щелей, он поежился от страха и холода. Очутившись на площадке, он увидел, что дверь приоткрыта, и толкнул ее, но дверь с грохотом захлопнулась. Он в ужасе отпрыгнул и закричал:

— Кто там? Кто ты?

Ему не ответили, только машинка продолжала печатать: тук-тук-тук.

— Я хочу тебя видеть! — крикнул Герман.

Машинка работала все быстрее и быстрее.

Герман снова попробовал открыть дверь — задул жуткий ветер, будто окно в кабинете оставили нараспашку. Он изо всех сил толкал дверь, сражаясь с ветром, но тот пока побеждал. Герману была видна только часть капитанского стула. Еще усилие — и он увидел бы того, кто сидит на его месте. Он нажал изо всех сил — ради Эмбер, ради любви к отцу, — и дверь поддалась. Герман увидел пустой стул и на столе печатную машинку, клавиши которой опускались сами по себе: тук-тук-тук. Он вошел, и стук внезапно достиг такой силы, что он вынужден был закрыть уши руками. Все печатные машинки на полках вдруг заработали, клавиши заскакали вверх-вниз с бешеной скоростью, шум стал невыносимым.