Девушка за дверью квартиры 6E

Женщины раздеваются ежедневно. Большинство делают это небрежно, на автомате – просто доводят начатое до конца. Но если делать это правильно, обнажение может стать яркой эротической прелюдией, совращающим действом, увидев которое, мужчина начисто потеряет голову и станет глиной в ваших руках. Мной это искусство освоено в совершенстве.

Я стою на коленях на кровати и вожу кончиками пальцев по коже – легкие,

дразнящие прикосновения призваны разогреть мои чувства и возбудить плоть. Дышу, вздыхая мелко и трепетно, пока, блуждая ладонями близ чувствительных мест, ласкаю кожу вдоль выреза неглиже и прикрытые кружевом груди. Сама покорность, я жду с опущенным взглядом его приказаний. И наконец-таки дожидаюсь.

– Сними верх. Медленно. – Голос принадлежит иностранцу. Его английский пропитан чужой культурой, чужим говором.

Я повинуюсь. Подняв глаза, кусаю нижнюю губу, мой язычок на секунду высовывается, и я слышу ответную реакцию – вздох. Провожу ладонями по шее. Мимолетно задев ключицы, проникаю под шелк неглиже и сбрасываю одну бретельку, вторую; потом, когда шелк, зацепившись за соски, собирается на грудях, становлюсь на колени, скрещиваю руки и увожу скользкую ткань вверх, сантиметр за сантиметром оголяя кожу, округлости грудей, горло и, наконец, свои пухлые розовые губки.

– Хорошо, – стонет он. – Очень хорошо. Ты мне нравишься, Джессика.

Джессика. Это не настоящее мое имя, но он уверен, что знает меня. Они все уверены. В конце концов, они же видели мою страницу на фейсбуке, видели мои подправленные в фотошопе фотографии, на которых запечатлена якобы моя жизнь. Они верят тому, что видят, потому что сами хотят заблуждаться. Как и я.

Я встаю; повернувшись лицом к стене, стягиваю с упругих бедер стринги, наклоняюсь и являю его жадному взору самую интимную часть своего тела. Вышитое кружево скользит по ногам вниз, к лодыжкам, до итальянских стилетто с моими безупречно напедикюренными ступнями внутри. Теперь я совершенно обнажена. Плавно двигаясь, я ложусь напротив него на бок и опираюсь на локоть, пока он пожирает взглядом мою нагую плоть, сияющую в потоке горячего, яркого света. Он заговаривает, в его голосе, в слегка погустевшем акценте звучит возбуждение.

– Потрогай себя. Только пальцами. Я хочу увидеть, как ты кончаешь.

Он хочет мои пальцы. Волнующий спектакль из ахов, охов и скользкой игры. В конечном итоге одних пальцев станет недостаточно. В следующий раз он захочет большего – стонов громче, оргазма сильнее и ярче. Не будет ни границ, ни секретов, ни просьб, которые стыдно произнести. Я принадлежу ему. Делаю все, что он пожелает. И сейчас он желает мои пальцы.

Я придаю телу такое положение, чтобы он видел мою промежность. Полностью оголенная, мокрая, она натренированно сжимается и разжимается. Я ввожу внутрь сначала один, потом два пальца, двигаю ими волнующе медленно, мои глаза закрыты, голова отброшена назад. Слышу выдох. Шорох одежды и – когда его рука доходит до члена – стон. И выплеск на незнакомом языке, пара смазанных слов, значение которых и без перевода предельно ясно. Я наращиваю скорость. Потом, остановившись, раздвигаю себя пальцами и выставляю напоказ чувствительный бугорок. Тихо ною, передавая свое томление, свое желание, пока размазываю по напряженному клитору влагу, сменой темпа вызывая у мужчины стон.

– Джессика, – шепчет он мое имя, в каждом слоге – мука, болезненное желание. – Пожалуйста. Мне нужно увидеть, как ты кончаешь.

Я открываю глаза навстречу яркому свету. На коже блестит тонкая пленка испарины. Прикусываю нижнюю губу, и мои глаза широко распахиваются, когда пальцы снова вонзаются внутрь и начинают совершать быстрые, резкие, колющие тычки. При каждом движении мое запястье бьется о клитор, кожа трется о кожу, подталкивая меня в направлении оргазма.

Но я не кончу. Настоящие оргазмы бывают, но редко, и всегда похожи на подачку – на эдакое раздраженное «на, подавись» от моего изнуренного тела. Большую часть времени я настолько пресыщена сексом, что у моей промежности, похоже, выработался иммунитет к стимуляции. Но он этого не знает. Он знает одно: десять минут игры моих пальчиков между мокрыми складками – и моя спина выгибается, глаза закатываются, и я переживаю мощнейший, глубочайший лучший-в-жизни-оргазм. Меня колотит, я вскрикиваю; я, нахер, выворачиваюсь наизнанку, имитируя его. Как всегда.

Во время моей кульминации он сопит, кулак скользко шлепает на невообразимой скорости, и наконец до меня долетает сдавленный звук, судорога стона, захлебнувшаяся в частых неразборчивых вздохах.

А потом наступает абсолютная тишина. Ни дыхания, ни шороха одежды, ничего.

Только электронный сигнал. Звук, который я слышала тысячи раз. Подхватив белье, я перекатываюсь к краю постели, спрыгиваю на мягкий ковер и, осторожно переступая на десятисантиметровых каблуках, подхожу к компьютеру. Нажимаю кнопку и завершаю сеанс.

И выключаю свет.

Я не прикасалась к живому человеку уже три года. Достичь этого не так сложно, как кажется. Во всяком случае – спасибо интернету – теперь. Интернет дает мне возможность зарабатывать и в обмен на номер кредитки обеспечивает всем необходимым. По ряду причин мне пришлось залечь на дно, и, оказавшись на этом дне, я решила обзавестись кое-какими полезными вещами. Прежде всего – новой личностью. Теперь, если что, я становлюсь Джессикой Бет Рейли. Псевдоним нужен мне затем, чтобы никто не узнал о моем прошлом. Суки-жалости я сторонюсь. Дно кишит разнообразными соблазнами, но до сих пор, за одним исключением, мне удавалось справляться с желанием достать нелегальное оружие или незарегистрированный пистолет. Я знаю свои границы.

А курьер UPS знает мои привычки. Он знает, что мои посылки следует оставлять в коридоре и расписываться за них самому. Его зовут Джереми. Год назад он заболел, и ко мне пришел другой курьер, незнакомый, который отказался отдавать посылку не в руки. Я почти отворила дверь. Почти потянулась к его канцелярскому резаку. Они почти всегда носят с собой резаки. Это одна из причин, по которым я обожаю курьеров. С тех пор Джереми не болел. Я не представляю, что буду делать, если он уволится. Джереми нравится мне. У него много привлекательных черт, насколько можно судить сквозь кривизну дверного глазка.

Первый мой мозгоправ сказал, что у меня антропофобия – боязнь взаимодействия с другими людьми. Антропофобия, густо замешанная на одержимости убивать. Свое профессиональное мнение он изложил мне по скайпу, а я взамен понаблюдала за тем, как он дрочит. У него был маленький член.

Физического контакта с людьми я усиленно избегаю, но виртуальным занимаюсь все дни напролет. Для посетителей видеочатов я ДжессРейли19, игривая девятнадцатилетняя студенточка – специализация «Сервис», – которая любит поп-музыку, алкоголь (хотя по закону ей еще рано) и шопинг. Никто из них не знает, кто я в реальности. Я та, кем они хотят меня видеть. Им нравится так. Мне тоже.