Девушки с палаткой
Шрифт:
Звезда заборных листовок оказалась интересной рассказчицей, и Олеся совершенно забыла про желание прикорнуть на кушетке в сестринской, сейчас её больше всего волновала исповедь пациентки, которая говорила и говорила без умолку.
– А дальше… Дальше сестра не выдержала и проговорилась отцу – вот с того момента он вроде активизировался, начал бороться за меня, чтоб я с ними осталась жить, доченькой называл, плакал. И родственники отвязались. От нас все отвязались, потому что отчима в округе
Тот червяк в старомодной рубашке, подумала Олеся, оказывается роковой мужик, центральная фигура главных сплетен на районе. Кто бы мог подумать…
– Марьянка из-за этих сплетен сильно переживала, – рассказывала Маркус. – Это я общительная, а Марьянка… она у нас такая… замкнутая при чужих, общается с узким кругом. Думаю, в этом вина злых языков – она сильно по этому поводу комплексовала. Зато знаете, как она хорошо рисует, ну там мультяшки всякие… Она строит из себя такую взрослую, а на самом деле ещё дитё…
Кто бы говорил, подумала Олеся, если это дитё сейчас ту, другую, дитём называет, то страшно представить какое дитё лежит в реанимации…
– После смерти моей матери, – продолжала Татьяна, – отчим всё чаще стал приходить домой под шафе и с каждым разом по нарастающей. Заходил в коридор, уже с порога начинал корячиться… Видит: мы не спим, запрётся к нам и давай нас жизни учить. Мы с Марьянкой мечтали, чтобы он возвращался как можно позднее, когда мы улеглись, чтобы не видеть его пьяной рожи, и чтобы он к нам не вламывался каждый раз. Трезвый вроде человек человеком: на собрания родительские ходит, вникает что к чему, и задачу по математике решит за нас… Ну короче, нормальный, когда трезвый. А вот напьётся… Всё! Разбегайтесь кто куда… Начал гонять нас за беспорядок, за двойки, за его неудавшуюся жизнь… А мы-то в чём виноваты? С какой стати он выставил нас причиной всех его бед, заставил за всё отдуваться? Мы-то тут причём?
– Успокойся, Таня, вы ни в чём не виноваты, – поддержала Олеся.
– Ну вот… А он начал за нами с ремнём гонять… Один раз ножницами в меня запулил. Знаете, как было больно? У меня потом такой синячище проявился возле глаза. И Марьянку дубасил – совсем с катушек слетел. Короче, надоело нам. Решили мы его как следует проучить.
– Я уже догадываюсь, что было дальше… – вставила Олеся. – И чья была идея?
Маркус мысленно перенеслась в июньский вечер, такой же, как этот, полный таинственности и неопределённости. Отчим завалился спать в старой бане, разумеется, в состоянии полной прострации, как раз перед этим произошло очередное рукоприкладство с полётом тяжёлого табурета, расколовшегося в момент приземления на части. По пути табурет зацепил Марьянину бровь. Назавтра у сестёр намечалось участие в грандиозной вечеринке, к которой они тщательно готовились почти полгода, но с таким синяком на лице Марьяна идти отказывалась.
– Может за сутки спадёт? Давай тональником попробуем замазать! – Таня сочувствовала и кружилась вокруг неё, успокаивала, обнадёживала, но любое прикосновение к синяку вызывало у сестры жгучую боль, тональник не спасал, и Марьяна расплакалась.
– Ненавижу его! Надоело это терпеть! Он не только роковой вдовец, но ещё и роковой отец! Было бы куда свалить, я давно бы свалила! – Марьяна кричала навзрыд, и сестра, слушая её с опущенными промеж колен руками понимала, что права она на все сто. Только сваливать было некуда, сколько не вой… То были крики от безысходности – боль, вызываемая гематомой над глазом, казалась ничтожной в сравнении с болью в душе.
Марьяна смолкла, напряглась, гоняя извилину, – опухшее лицо на чём-то сосредоточилось, в данный момент она активно шевелила мозгами, рождался какой-то план.
– Ты случайно не помнишь Илью? Того, у которого предки уехали за рубеж… – В этих словах не было преступления, Татьяна смекнула не сразу: почему сестра обратилась к ней еле слышно, да ещё наклонилась ближе, бросая на неё тревожный взгляд. В обзор Марьяны попала открытая форточка – девушка не поленилась встать, чтобы её прикрыть, задёрнула шторы. Назревала приватная беседа без ненужных свидетелей и случайных слушателей. Маркус молча следила за её перемещением, пытаясь понять: к чему такая смена настроя, что с ней произошло? Марьяна прислушалась, затаив дыхание: на улице стояла тишь – во дворе ни единого звука, от бани тоже не доносилось ни шороха, ни бряцанья дверной защёлки – одни собаки, ленивый лай которых навеяло ветром издалека.
– Илья… Какой Илья? С которым вы в «Контакте»? – Татьяна наконец сообразила. Сестра уставилась в телефон, поводила, пролистала, после чего выставила перед ней экран с изображением благополучного парня на фоне пылающего костра.
– Недавно мы с ним пересеклись в гипермаркете, в том, огромном, что на проспекте Мира… – Она продолжала вводить в курс дела тем же полушёпотом, будто делилась секретной информацией. – В кафе посидели, короче, я призналась ему, как мы на самом деле живём… – Во время разговора она непринуждённо перелистывала многочисленные снимки с его страницы: закаты, рассветы, горы, водопады… – Он предложил мне одну идею, – девушка отложила телефон на стол, – как можно отца нашего проучить.
Конец ознакомительного фрагмента.