Девять дней исправления

Летучий Дмитрий

 - Орк с ними! Своя шкура дороже!
– крикнул другой.

 После чего все они бросились к берегу, навалились на лодки, стали выталкивать их на воду. Алион бросила заклинание, и те, кого она удерживала им, присоединились к остальным. Потом девушка подбежала ближе к воде, вскинула вверх обе руки, от которых в воздух взметнулись едва видимые искорки, излучающие слабый свет. Старагон, стоявший всё это время невдалеке и не понимавший, что делать, почувствовал холодок. Потом заметил, как по всему телу выступают крупные мурашки. Вода у берега перестала накатывать волнами, остановилась, затвердела. Лодки

остановились, а ноги людей с большим трудом вырвались из ледяного плена.

 - Убейте бабу!
– заорал кто-то из незнакомцев, и трое других снова взялись за оружие.

 Алион, кожа которой тоже покрылась мурашками, не сдвинулась с места, лишь изо всех сил громко крикнула:

 - Помогите!

 Таралон снова загородил её магическим щитом, но один из незнакомцев зашёл с другой стороны. Старагон приблизился к своим товарищам, воздел щит, который вышел слабым, но смог отразить один выпад неприятеля, и у Таралона появилось время, чтобы подправить свою позицию, стать ближе к Алион, возвести щит второй рукой.

 - Бросаем груз!
– закричал кто-то из группы, после чего побежал прочь, а за ним последовали ещё двое.

 - Нет! Нужно объединить все силы!
– громко сказал другой, но увидев, как убегают ещё несколько его товарищей, плюнул в землю и тоже помчался прочь. Вскоре на пляже остались только трое магов.

 - Слава Богам!
– послышалось сзади, и из тени вышла госпожа Аррадра.
– Я уже было стала винить себя за то, что послала вас сюда. Вы должны узнать, что замышляли эти люди!

 - Заглянем в лодки - может узнаем, - сказал Таралон, потирая руки, чтобы согреться.
– Что там с одеждой?

 Женщина ахнула, схватилась за голову, потрусила обратно к дому. Алион тем временем двинулась к лодке, застывшей во льду в нескольких шагах от берега. Встретив мёрзлую поверхность, её нога провалилась под хрупкий лёд. Старагон с удивлением глядел, как девушка заходит в ледяную воду, не издавая ни звука. Зайдя по пояс, она прильнула к лодке и свободной рукой принялась рушить лёд на пути к берегу. Таралон поспел ей на помощь. Прикрывая обеими руками достоинство, Старагон тоже подбежал к берегу. Дотронулся пальцами до воды и ахнул, когда почувствовал, как колкий холод пробегается по всей конечности. Сжав до боли челюсть, он через силу погрузился в реку по колено. Таралон тоже заходил в воду, матерясь и махая руками. Втроём они за пару минут выкатили лодку на сушу.

 К тому времени госпожа Аррадра принесла одежду, и они быстро в неё закутались. Одежда оказалась, как ни странно, мужская. Впрочем, сама женщина была одета так же и сказала, что женская неудобная и дорогая.

 В лодках обнаружились ящики. Без инструментов отпереть их оказалось большой проблемой. В конце концов Таралон со всей силы двинул несколько раз по крышке ногой, и та надломилась посередине. Внутри оказалось зерно и какая-то трава.

 - Госпожа Аррадра, а вы уверены насчёт вороны?
– спросил Таралон, немного покопавшись в грузе.

 Женщина не ответила. Она сидела на коленях чуть вдалеке и разглядывала что-то на песке.

 - Что там?

 - Здесь следы, - ответила она.
– Они ведут к скале, в которой спрятан второй, тайный вход в школу. О нём почти никто не знает. И это не мои следы.

* * *

 Сначала вернулись чувства. Под спиной и головой, лежащей на скрещенных руках, земля, но в нос бьёт запах сырости, мха и старой древесины. Что это за место?

 Когда он открыл глаза, подумал, что ослеп. Темнота окружала со всех сторон. Лишь оглядевшись, заметил в паре шагов от себя проблеск света, окрашивающий половину стены. Свет шёл откуда-то сбоку, из-за угла.

 Неожиданно в голову ворвались мысли. Нужно бежать! Нужно прятаться! Кто-то идёт сюда!

 Он попытался вспомнить, как оказался здесь, что это за место и кто он такой, но память словно спряталась где-то в самом дальнем уголке сознания и отказывалась возвращаться.

 Не поборов накатывающие чувства, он сорвался с места и побежал в первую попавшуюся сторону - к свету. Поворот вывел его к длинному коридору, и привыкшее к темноте зрение смогло различить высокий потолок, обвешанный нерабочими лампами, и множество дверей. Страшно было забегать в этот коридор - вдруг, этот кто-то, кого так настойчиво приказывает сторониться голос в голове, сейчас с другой стороны. Но открывать двери было ещё страшнее, и он выбрал коридор.

 Череда земляного пола, смешанного с каменными островками, о которые так легко споткнуться, тянулась, как казалось, в бесконечность. Вскоре на стенах появились факелы, окрашивающие коридор в мягкий оранжевый оттенок.

 Впереди неожиданно показалась женщина, низкая, худая, коротко постриженная и наряженная в мужскую одежду. Увидев его, она вскрикнула и, развернувшись, помчалась прочь. Это не её нужно было сторониться. Кого-то другого. Того, кто идёт, чтобы порабощать.

 Очередной шаг напоролся на торчащий каменный выступ, и тело ощутило боль, когда покатилось по полу, встречая на пути острые выступы и мелкую крошку. В конце его ждали булыжник, разбивший коленку, и - слава Богам - достаточно мягкая земля, в которую упало лицо. Найдя в себе силы, он высвободил руку, которую едва не сломал своим весом. И заметил.

 Закатившийся рукав открыл длинную красную царапину, бегущую от запястья к обратной стороне локтя. Эта рана почему-то приковала его взгляд и не хотела отпускать.

 Он вспомнил. Вечер. Задворки каких-то улиц. Стена с трещиной. Некто в плаще, пришедший, чтобы поработить чужой разум. Его лицо, спокойное и смелое, выглядывающее из-под капюшона, который отбрасывает на неё смуглую тень от заходящего солнца. Это было... не так давно, наверное.

 В коридоре раздались шаги, медленные, спокойные. Это он. Он идёт, чтобы подчинить себе чужой разум.

 Сил не осталось, чтобы убежать. В этот раз некто в плаще снова победит. Но в следующий раз у него будет меньше шансов.

 Схватив с пола камень, он задрал рукав выше, сквозь боль прочертил ещё одну царапину поперёк первой. Закончив, задвинул рукав обратно.

 Некто стал рядом. Его лицо, скрытое под тенью, смотрело с леденящим душу хладнокровием. Даже оставаясь невидимым, оно вселяло страх, самый сильный, что есть в этом мире.

 Пускай в этот раз он снова поработит себе его разум, но пройдёт время, и всё изменится. Он проснётся, не помня ничего, кроме самого главного: некто идёт сюда; нужно прятаться; нужно бежать; и нужно взглянуть на своё запястье.