Девять граммов в сердце… (автобиографическая проза)
Шрифт:
Очередная жертва была благосклоннее прочих; так легко и просто выдала свое имя и, шмыгая острым длинноватым носиком, призналась, что все это ей как-то непривычно, но она рада познакомиться с такими интересными ребятами и будет ждать, когда они ей позвонят… Сегодня? Нет, она идет на дежурство… Завтра бы, а? Она будет сидеть у телефона, и подруга у нее есть…
Я хотел сказать ей, что она не в нашем вкусе, но мне ее стало жалко.
— А знаете что, — сказала она суетливо, — дойдем до почты, я, может, и отпрошусь, а?
Мы пообещали позвонить ей и полетели дальше.
— На таких-то уж не будем размениваться! — крикнул я.
— Да мне, собственно, все равно, — откликнулся Виталий и нервно захохотал: — Стоило ли… Я думаю, стоило ли новое пальто. А ведь еще и шляпа! Велюр!..
Вечер пропадал. Уже виднелась Манежная площадь. Правда, женщин как будто прибавилось. Это утешало. Особенно много их было почему-то на той стороне улицы. Даже отсюда было видно, как они стройны, медлительны, прекрасны.
— Переходим! — распорядился мой друг.
Мы почти перепрыгнули на противоположный тротуар, но он был пустынен, ничто не привлекало взора.
— Зря упустили ту, — прохрипел Виталий, — не так уж и страшна…
Все красотки теперь медленно двигались по той стороне.
— Давай туда, — скомандовал Виталий.
Я перелетел на другую сторону и вновь оказался в пустоте. Зато там, где оставался Виталий, возобновилось шествие. «Ага! — подумал я с торжеством. — Наша берет!» Громадными скачками, не касаясь земли, Виталий носился меж телеграфом и Ермоловским театром.
«Как это унизительно, — подумал я. — Что мы делаем?! — а сам носился тоже, придерживая рукой шляпу. — Как стыдно!» — но остановиться не мог.
Так мы добрались до станции метро. Дальше простиралась бесконечность.
— К черту, — сказал я задыхаясь, — хватит. Идем по домам. Твой профессионализм ни к черту…
— Моя профессия — редактирование рукописей, — шепнул он мрачно.
Пустынный эскалатор уносил нас в преисподнюю. Пальто мое переменило цвет. Исчезли мягкие тона. Оно выглядело крикливо, капризно, истерично, ядовито… Оно стало жестче, фанернее, трудно было пошевелиться…
Едва дыша от усталости и разочарования, мы ввалились в полупустой вагон, и в этом полупустом, полусонном вагоне как вознаграждение за недавнее отчаяние сама фортуна предстала перед нами в образе длинноногой юной мадонны, весьма изящной и слегка небрежной, с загадкой в больших серых глазах и с ослепительной располагающей улыбкой… В общем, едва мы ввалились в вагон, как тотчас налетели на нее.
— Привет, — сказала она. — Бедные мальчики: какой обалдевший вид!
— А у вас, надеюсь, вечерок прошел славно? — проворковал Виталий.
— У меня он только начинается, — ослепила она.
Возле ее ног стоял большой, распухший портфель. Мы тут же познакомились. Я не сводил с нее глаз. Это была королева.
— Послушай, Виталик, — сказала она, — подержи-ка зеркальце, вот так, — и принялась орудовать губной помадой. — Знаешь, — сказала она мне, — один тип ждет меня уже больше часа. Представляешь?.. Я проковырялась дома кошмарное время!
— Кто он? — спросил я, холодея.
— Такой же дурачок вроде вас… Это потрясающе!
— Может, плюнем на него? — предложил Виталий.
— Это дурно, — сказала она, — можно быть легкомысленной, но непорядочной никогда.
— Да он же тебе надоел, — сказал Виталий.
— Это правда, — согласилась она. — А что делать?
— А вот мы, например, — сказал Виталий.
Опять торговля, позор, вымогательство!.. Ладно, пусть и она укажет нам наше место… Ее звали Зиной.
— Зин, а Зин, — сказал Виталий, — да не ломай ты голову. Ну позвонишь ему завтра и все такое…
Вдруг она засияла:
— Вот дурачки!.. Тогда давайте быстренько позвоним Наташке и поедем ко мне на дачу. Виталик, Наташка тебе понравится.
Она выбрала! Какое счастье! Значит, Виталию — Наташка, а мне — она! И тут она хлопнула меня по плечу:
— Ну, что скажешь, горюшко мое?
— Фантастика! — сказал я, потрясенный. — А знаешь, мы тут облазили всю Тверскую, и все безуспешно, и вдруг — ты!
— Ну надо же! — удивилась она. — У вас что, знакомых девчонок нет?
— Почему же нет? — проворковал Виталий. — Одна свалилась в гриппе, другая в отъезде, третья… надоела… Ну, знаешь, как бывает…
Она была прекрасна в мягком свитере вишневого цвета, в пальто нараспашку… Я тоже распахнулся.
— А Наташка, — спросил Виталий, — она как? Она ничего себе?
— Царица, — сказала Зина, — умрешь.
Вообще был огонь, фейерверк, молния, внезапность, чудо. Все сладилось. Эскалатор выносил нас слишком медленно. Я, надрываясь, нес тяжелый портфель моей дамы.
— Никаких однокомнатных пещер, — командовала Зина, — у нас с бабушкой целая дача. Да вы что, смеетесь?.. Бабку запрем в ее комнате…
Мы вышли у Курского вокзала. Виталия она послала в дежурный гастроном.
— Беги, Виталик, беги, пока не закрыли! И забудь про свою бутылку с коньяком. Вы что, опсихели? Четыре нормальных человека и одна бутылка?! И потом учти, у меня еды мало, сыру не забудь, колбаски… Беги, беги!
— Слава богу, — сказал я, распоясываясь, — мы остались наедине. Так и ждать приятнее…