Девять хвостов небесного лиса (Ку-Ли)
Шрифт:
Почуяв атаку, чужое «я» забилось испуганной птицей, стараясь вырваться. Но я цепко держала. На седьмой спирали открылось сплетение наших судеб — ее и моей. Ничего хорошего эта встреча ни ей, ни мне не сулила. Дальше нить распадалась на две тонкие, почти невидимые. Оставь я тогда все, как есть, Марга в тот же вечер погибла бы. А с ней ушло бы и зло, предначертанное ей и мне от рождения.
Отпустить бы ее тогда. Отпустить и забыть. Встретились и разминулись. Я заколебалась. Уйти? Но тут увидела второе ответвление — тоненькое,
Ее нужно только удержать, отогреть и дать проблеск надежды. И я дала шанс, вопреки всему тому, что увидела. И, прежде всего, вопреки себе.
Качало от слабости. Ноги не слушались. Споткнувшись, я вцепилась в узкое — на удивление сильное — плечо. Она не дернулась. Смотрела на меня задумчиво. И в этом взгляде — понимание того, что с ней сейчас произошло.
– А вы ведь пьете, - сказала она.
– Раньше. Теперь нет. Завязала.
– Это вы так считаете. Впрочем, дело ваше: пить или не пить. Лучше про другое скажите. Как вы ТАК делаете?
– Сама не знаю. Просто Дар — видеть прошлое и будущее. Извини, если причинила боль.
– Какие политесы! У меня все нутро наизнанку, но это не боль, а так… полезный опыт. Мозговая клизма.
Я убрала руку с ее плеча. На коже набухал волдырь. Ожог.
– Не думала, что я такая, - сказала Марга — Одно дело догадываться, другое — знать. Но мне нравится. Спасибо, тетенька.
– Хочешь есть? — я посмотрела на приоткрытую дверь в квартиру. По ту сторону, пылая от ненависти и ревности, к нашей беседе прислушивалась Лялька.
Марга проследила за моим взглядом.
– А дадите?
– Дам. Только тетенькой меня не зови.
– Договорились.
Так я привела ее в дом.
Если мать не любит сына, то его не станут любить ни жена, ни дочь, ни любовница. Так писал один сербский писатель, и был прав.
Но если мать не любит дочь? Станет ли дочь счастливой, и будут ли ее любить?
Мой отец — хороший и нескладный человек — умер, когда мне было десять лет. Быстро и прозаично. Сидел за столом и вдруг стал заваливаться. Пролил кофе. Я смочила салфетку и аккуратно протерла. С тех пор не могу видеть разлитый кофе.
Маман переживала вдовство недолго. Все и так шло к разводу, смерть отца случилась вовремя, избавив от выяснения отношения и дележа скудного имущества. Выдержав полгода, она ринулась на поиски женского счастья, предоставив меня самой себе.
– Ты уже взрослая, - красила губы новой польской помадой, потому голос слегка не похожий, смазанный. — Вполне можешь позаботиться о себе. Деньги на тумбочке — это тебе на неделю.
– А ты?
– Что я?
– Разве сегодня не придешь?
– Зависит от обстоятельств. Ключи у тебя есть. Деньги есть.
Не забывай иногда посещать школу. Тебе нужен аттестат.
Я довольно быстро приняла новые правила. Хочешь есть — купи продуктов и приготовь обед. Хочешь спать - стели постель и ложись. Хочешь быть в чистом — постирай. Хочешь не иметь проблем — делай уроки.
Когда маман приходила не одна, то запирала меня в дальней комнате. Прислушиваясь к приглушенным звукам, я с неудобной лежанке считывала тени на потолке. Ее кавалеры не представляли никакого интереса: я точно знала, сколько продлится тот или иной роман, и чем он окончится.
Она часто ошибалась. Но только при крупных ставках. В мелочах была на удивление прозорлива. Шла по жизни легко, почти играючи, не замечая на своем пути самого важного и прикрывая собственную никчемность располагающими улыбками и стрекозиной суетой.
Будучи ребенком, я ее боготворила. Став старше, поняла: детская привязанность — еще не любовь. Мы всегда были чужими.
И это причиняло боль. Мне, не ей.
В который раз посмотрела на телефон: ну, давай же, не тяни! звони, черт бы тебя побрал!
Маман позвонит. Знает, что я уволилась. И ей нужны подробности: как отреагировал мой бывший босс, что сказала его любовница, как смотрели на меня в отделе. Из подробностей маман свяжет вполне симпатичное одеяльце, которым будет укрывать чрезмерное любопытство многочисленных подруг: «Не могу же я им сказать, что моя дочь — неудачница. С меня достаточно твоего замужества. До сих пор стыдно в глаза людям смотреть».
Причин моего нынешнего поступка не поймет. И даже авторитет Марги не поможет. Увольнение (по собственному желанию или нет, неважно) — всегда неудача. Проигрыш.
Рядом с маман я, действительно, чувствовала себя неудачницей. Она из тех редких женщин, которые с годами становятся красивее, приобретая благородное изящество. Не растолстела, напротив, после сорока легко сбросила двадцать килограммов, полностью изменив стиль и отношение к жизни.
Ненавидя Олега, маман не уставала подчеркивать свою с ним солидарность в вопросах моего воспитания.
– Ну, хорошо, ты возомнила себя предсказательницей.
Признаю, что в наши дни - модная специальность. Но ты палец о палец не ударила, чтобы получить соответствующее образование и диплом. Получается, ты шарлатанка.
– Какой диплом, мама?
– Такой! Диплом мага, колдуньи, предсказательницы. Кто там у вас еще есть? Я консультировалось — этому обучают.
– Кто?
– Специально обученные люди.
– А их кто научил?
– Специально обученные люди. С дипломом ты могла бы открыть салон и стать очень известной. Как Ванга.
– Тогда бы ты мной гордилась?
– Тогда бы я тобой гордилась.
И почему мне не все равно? Почему мне так важно, чтобы она меня любила?
Ну, вот! Напророчила! Через десять секунд раздастся звонок.