Девять миров
Шрифт:
Между тем за воротами Асгарда на снегу стоял одинокий воин в кольчуге и шлеме, с копьём в руках и со щитом за спиною, и далеко, до самого леса на склонах Гор Ущербной Луны, тянулась проторенная лыжня. Всем хорош был воитель, обрекший себя на погибель в схватке с Богами – недоставало лишь бороды, зато были густые светлые волосы, летевшие по ветру. И когда он увидел сбежавшихся Асов и снова поднял копьё, ударив черенком в ворота, – содрогнулись дубовые створки ворот и едва не упали.
– Кто ты? – спросил Тор. – И что тебе надо?
– Мой отец Тьяцци пал у этой стены, опалённый вашим огнём и сражённый вашим оружием, – ответил звонкий девичий голос. – Дело
Тут поняли Боги, что перед ними дочь Великана. И нахмурился Тор, опустил руку, столько раз заносившую безжалостный молот. Переглянулись эйнхерии, не отступавшие перед врагом, убрали в ножны мечи…
– А не заключить ли нам мировую? – сказал тогда Один. – Ты же знаешь, что твой отец выкрал у нас Идунн и погиб, пытаясь помешать нам вернуть её. Он говорил, что не хочет состариться, пока не найдёт для тебя достойного жениха. Вот ты и получишь в мужья одного из наших Асов, кого сама изберёшь.
Скади сперва залилась краской от гнева, услыхав подобные речи; однако потом разглядела подле Вождя Богов его младшего сына, улыбчивого светлокудрого Бальдра… и сам собою стих её гнев. Бальдр показался ей мужественным, как Тор, только много красивее старшего брата. Волосы у него были мягкого золота, как весеннее облачко на рассвете, а глаза – синие-синие. Были в них мудрость и мужество – и что-то ещё… И вот что совсем растопило сердце дочери исполина: стоял рядом с Бальдром другой Ас, широкоплечий, но с плотно зажмуренными глазами и невесёлый на вид. Словно бы тень лежала на нём, и Скади заметила – прочие Асы как будто сторонились слепого, лишь Бальдр, светлый Бог, держал его за руку, рассказывая об удивительной гостье… Были эти двое похожи один на другого, как братья. Вот Бальдр поймал пристальный взгляд Скади – и не свёл золотистых бровей, не погрозил кулаком – приветливо улыбнулся…
И непреклонная Скади решила: не трону его, если всё-таки придётся сражаться.
– А ещё мы возьмём глаза Тьяцци и бросим их в самое Небо, и там они станут двумя звёздами, – сказал Один.
И подумалось Скади, что звёздное Небо, пожалуй, увековечит память её отца крепче, чем все рассказы о мести, которую могла бы совершить она, дочь.
– Хорошенько подумай, воительница, – сказал Один. – Истребовать выкуп с Богов – это много почётнее битвы!
И тут тугодумному Хёниру вспомнилось, как они жарили мясо и сын Лаувейи ударил орла. Он сказал:
– А Локи, зачинщик распри, пускай тебя рассмешит!
– Добрый совет, – согласились Асы и Асиньи. – Пусть он следующий раз думает хорошенько, прежде чем хвататься за палку!
– Вот уж вряд ли кому-нибудь скоро удастся меня насмешить, – сказала гордая Скади. – А в остальном ваш выкуп, пожалуй, стоит отмщения. Я его принимаю.
Перевернула она копьё остриём вниз и завязала ремешком ножны меча – так и Люди с тех пор поступают, когда у них на уме мир. Открыли Боги ворота и впустили Скади к себе в Асгард, усадили за стол и до вечера пировали.
Когда же стало темнеть, поднялся с хозяйского места Один, и два ворона взмахнули чёрными крыльями на его широких плечах. Взял предводитель Богов глаза убитого Тьяцци и могучим размахом метнул их в тёмное Небо, сопроводив заклинанием… полыхнуло белое пламя, прорезали ночной мрак две огненные стрелы – и две новые звезды засияли на небосводе. И до сих пор горят они там, так что каждый может найти их и удостовериться – ни слова лжи нет в рассказе о Тьяцци и Скади.
А потом молодые Асы разулись и предстали перед дочерью Великана закутанными в плащи с головой, так что она видела только их ноги. Долго приглядывалась Скади, пытаясь угадать младшего сына Одина, и решилась наконец, указала на самые пригожие ноги, промолвив:
– Вряд ли что некрасиво у Бальдра…
Откуда могла она знать, что Бальдр не пытал счастья среди женихов, ведь у него уже был маленький сын и жена Нанна, которую он очень любил.
Сбросил с головы плащ юноша, на которого указала Скади, – и оказался Ньёрдом, хозяином Ноатуна, заложником из племени Ванов… Ничего не сказала воительница, но про себя подумала: вот уж теперь даже выдумщик Локи не принудит её улыбнуться.
Между тем Локи притащил в дом козу. Коза упиралась и отчаянно блеяла, потому что Локи привязал её верёвкой за бороду. Встали они посередине палаты, у всех на виду, потянулся обидчик орла схватить козу за рога… и уронил вдруг штаны. Тут-то Скади прыснула в ладонь от неожиданности и ткнулась лицом в плечо Ньёрда, сидевшего подле неё, и Ньёрд обнял невесту, а Локи побежал вон, подхватывая одежду. И услышала дочь Великана, как засмеялись вокруг Асы и Асиньи, и не столь уж немилым показался ей Ньёрд, разговорчивый и весёлый, как море в ласковую погоду. Взяла Скади жениха за руку, стала расспрашивать о кораблях, о китовых дорогах и островах, встающих из волн…
Это знают Боги и Люди: нет смерти, пока звучит смех. Вот почему, схоронив любимого человека, устраивают пир и веселятся как могут, вспоминая об умершем что-нибудь смешное и не слишком пристойное. Смерть боится веселья, боится весёлых россказней о проделках любви: ведь если Мужчина и Женщина вместе смеются – это новая жизнь…
Пир был в самом разгаре, когда Скади заметила по другую сторону стола прекрасную Асинью и повернулась к жениху:
– Кто эта красавица? Расскажи про неё.
– Мы зовём её Гевьон, – ответил Вана-Ньёрд. – Мало того, что она красивее многих, она ещё и поёт так, что невозможно наслушаться. Как-то раз она пела для Гюльви, конунга шведов, и он в награду подарил ей столько земли, сколько поднимет её плуг. Тогда Гевьон позвала своих сыновей – видишь их подле неё? – обратила всех четверых в могучих быков и сдвинула плугом в море целый кусок страны с горами, лесами и возделанными землями… Теперь его называют островом Зеландией, а в Швеции, на его прежнем месте, теперь озеро Меларен…
Тогда Скади спросила ещё, на сей раз очень тихо:
– Скажи мне, кто это такой рядом с Бальдром, слепой, сильный и грустный?
– Это Хёд, его брат по отцу, – так же тихо ответил Бог моря и кораблей. – Он слеп от рождения, знать, так суждено: даже Асинья Эйр, славная врачевательница, не смогла для него зажечь солнечный свет.
Тогда Скади, с детства привыкшая быть самой ловкой и зоркой, впервые задумалась, как это страшно – ни разу в жизни не увидать бушующие морские волны и чистый утренний снег, тень орла, скользящую по песку, и робкие весенние цветы в морщинах древних утёсов… и непривычная дрожь пробежала по спине дочери исполина.
– Почему же с ним все так неласковы? – вновь спросила она жениха. – Даже Один – а ведь он обоим отец!
Опустил голову Ньёрд, и почудилось Скади, будто серый морской туман затянул пригожие берега.
– Есть пророчество, – медленно выговорил сын Ванов. – Быть Хёду слепому убийцей светлого Бальдра… Нам про то поведали Норны – Урд, Верданди и Скульд. И вовеки не будет худшего горя ни у Богов, ни у Людей.
И добавил:
– Бальдр – самый смелый из нас. Но его мужество особого рода. Он не боится быть добрым и справедливым, что бы ни сулила судьба.