Девять миров
Шрифт:
Фрейр умеет за себя постоять, когда его обижают. Владеет он добрым мечом, похожим на солнечный луч, и сказывают, что ясный клинок сам наносит удар, если держит его рука мудрого храбреца. Фрейр не всегда носит этот меч, и как-то раз на него, безоружного, напал хримтурс по имени Бели – Фрейр его уложил обломком оленьего рога, подхваченным с земли, и не счёл это подвигом, сказав, что хватило бы кулака. Есть пророчество, что достанется Фрейру в последнем бою один из самых страшных врагов – огненный исполин Сурт, но и перед ним он не струсит…
И всё-таки Люди молят Фрейра не об удаче в бою, а об урожае и мире, просят у него приплода скота, счастливого брака и здоровых, крепких детей. Знают мудрые Люди, что безмятежная жизнь ему милее войны.
А вот как его самого подстерегла однажды Любовь. Ибо перед Любовью бессилен не то что Фрейр – даже суровый Один, Отец Богов и Людей…
Воссел как-то Фрейр на священный престол Хлидскьяльв и принялся обозревать все миры. И, видно, не обошлось тут без лишней гордыни: на миг лишь вообразил себя Фрейр самовластным владыкой Вселенной – и был тотчас же за это наказан. На всякого владыку есть кара, называемая любовью. Бросил он взгляд на север, в далёкий Иотунхейм, и разглядел там двор Гюмира и Аурбоды – четы инеистых исполинов. Неумехами и неряхами слывёт всё это племя, но двор Гюмира оказался уютным и красивым на диво. А всего более поразила Фрейра девушка, шедшая к дому: вот подняла руку к дверному кольцу, и как будто сияние разлилось по Небу и по морю, так что посветлело во всех девяти мирах…
– Белорукая дева, – только и мог прошептать Фрейр.
Неистово забилось сердце в груди наследника Ванов, а потом как будто застыло. И побрёл он прочь опечаленный, зная: ни Асы, ни светлые Альвы не согласятся принять к себе Великаншу. Великое немирье было тогда между Хримтурсами и Богами. Вернувшись домой, не ел и не спал юный Бог и ни слова ни с кем не произносил. Начали вянуть цветы на солнечном лугу Идавёлль, пожухла трава, остановились в полёте дожденосные летние облака…
Тогда Асы не на шутку встревожились. Даже отец с матерью не отважились расспросить сына, что с ним случилось: рассердится Фрейр – и не миновать голодной зимы на Земле и на Небесах. Решили послать к нему слугу Скирнира, с которым Фрейр вырос вместе, как с братом. Неохотно пошёл Скирнир, боясь услышать от друга недоброе слово. Но всё-таки пошёл и спросил:
– Отчего ты, хозяин и побратим, день за днём сидишь в пустой палате один? Расскажи, а я постараюсь помочь твоему горю.
Вздохнул Фрейр и ответил:
– Не знаю, как и поведать. Не светит мне Солнце, нет в мире места моей любви. Зачем жить?
– Доверься мне, – сказал Скирнир. – Мы с тобой с детства не разлучались и верим друг другу. Или так велика твоя любовь, что для неё и слова не подобрать?
Тогда рассказал ему Фрейр о дочери Великана и о том, отчего нет надежды на счастье. Выслушал Скирнир и дал разумный совет:
– Поговорить бы с этой Герд, дочерью Гюмира, что ещё скажет. Ибо сдаётся мне, Асы и Альвы рады будут согласиться на ваш брак, чтобы только ты не сидел здесь, как неживой.
Не ошибся слуга. Сам Один погладил длинную бороду и припомнил, как некогда в молодости проводил ночь за ночью в сырых тростниках, дожидаясь свидания, и как всё не мог встретиться с возлюбленной наедине: пришёл первый раз – дом был полон гостей, пришёл второй раз – воины стояли на страже, а когда наконец сумел пробраться к любимой, увидел, что девушка обманула его, владыку Богов: сама спряталась, а к лавке, в насмешку, привязана была собачонка…
Решили Боги послать свата к Гюмиру и Аурбоде, просить Герд для Фрейра. И снова выручил Скирнир. Знал он, что Великаны не потерпят в своей стране ни Аса, ни Вана, ни светлого Альва: отправятся свататься – не приключилось бы сражения вместо свадьбы! Он же, слуга, был простым Человеком, родом из Мидгарда. Дал ему Фрейр славного коня, не боявшегося даже мрачного пламени Муспелля, дал солнечный меч-самосек. И поскакал Скирнир.
Долго ли, коротко ехал – до самого Иотунхейма добрался верный слуга, подскакал к дому дочери Великана. Не испугался ни пламени, ни злых псов, лаявших у ворот. Пригласила Герд гостя в палаты, налила ему мёду, пошёл у них разговор. И так хотел Скирнир скорее обрадовать Фрейра, что позабыл совет мудреца: не заводить речей сразу о деле. Достал он подарки, что приготовили Асы:
– Вот одиннадцать золотых яблок, дарующих молодость всякому, кто их отведает. Это Фрейр, мой хозин, прислал их тебе, потому что ты ему полюбилась.
– Знать не хочу твоего хозяина, – ответила Герд.
Скирнир продолжал:
– А вот золотое кольцо, его послал сам Один – каждую девятую ночь порождает оно восемь себе подобных…
Едва глянула на подарки гордая Великанша:
– Не бывать Фрейру никогда моим мужем. Не выменяет он моей любви за яблоки и кольцо!
– А вот меч у меня в руке, – сказал Скирнир в отчаянии. – Видишь руны на его лезвии? Снесёт он тебе голову, если будешь злословить!
Герд молвила:
– Никогда ещё в моём роду не терпели угроз! Мало поможет тебе твой меч, когда вернётся отец.
Не стал разумный слуга затевать схватку с Гюмиром – ибо мечом не берут любви, не рождают счастья убийством. Вышёл он за ограду двора в дубовую рощу и начертал священные руны, а потом произнёс песнь, полную приворотных заклятий:
– Руны я режу —«турс» и ещё три,но истреблю их,так же, как резал,когда захочу.Жезлом укрощеньяударю тебя,покоришься мне, дева.,Было в той песни обещание праздника, были и кары упрямице. А когда вышел Скирнир из рощи – увидел: бежит Герд со двора, всюду ищет его, посланца Богов.
– Прими, гость, мой привет, – сказала, переведя дух. – Была я с тобою невежлива, разговаривала не подумав. Неправду я молвила. Пал мне на сердце Фрейр – вот уж не мыслила я, дочь Великана, что полюблю Вана…
Так и не понял Скирнир, что помогло: могучие руны, которым научил его Один, или Любовь, которой от века нет дела до распри племён – на Небе и на Земле…
Один у Вафтруднира
Великан Вафтруднир прослыл в своём племени мудрейшим. По всем девяти мирам прошёл слух о его уме и неисчерпаемых знаниях. А ещё – о том, что каждого гостя он заставлял состязаться с собой в мудрости, не выпускал из дому, не разведав, кто носит в груди больше знаний – он сам или путник, забредший к порогу. На любой вопрос Вафтруднир отвечал без запинки, зато сам в конце концов всегда спрашивал что-нибудь такое, чего не знал гость. Оттого стали звать Великана Вафтрудниром – Сильным в запутывании. И так по душе пришлась ему игра, что начал он биться об заклад с каждым, с кем состязался. И бывало, что гибель ждала проигравшего.