Девять миров
Шрифт:
– Зачем трогать старое, – попробовала усовестить его мудрая Фригг. Но не тут-то было.
– Молчи, распутная Фригг! – крикнул Локи. – Скольким ты дарила любовь, пока Один странствовал далеко от Асгарда?
Асинья закрыла руками лицо, не зная, куда себя деть от стыда. Светлый Бальдр обнял её, укоризненно глядя на Локи.
– Радуйся сыну, пока не сбылось предсказание, – издевался глумливый насмешник. – Право, хотел бы я, чтобы оно скорее исполнилось!
– Уймись, Локи, – хмуро посоветовал Ньёрд, хозяин Лебединой Дороги.
– Сам уймись, Ван, несчастный заложник, – тотчас
Ньёрд ответил с достоинством:
– Только глупец попрекает любовью. Мой сын Фрейр никогда не обижал ни пленников, ни беспомощных пленниц. В нём нет никакого изъяна перед Богами. Такое ли потомство у тебя, злоязычный?
– Фенрир Волк когда-нибудь проглотит Солнце и Месяц, – сказал Локи. – Вот тогда и поговорим о потомстве. А Хель, моя дочь, уже скоро получит вашего любимчика Бальдра, ведь его убьют не в сражении…
– Замолчи! – крикнули разом Хёд и Тюр.
– Что такое? – наклонил красивую голову Локи. – Ты, безглазый, не видящий перед собою дороги! И ты, однорукий, укушенный Лунным Псом, моим сыном! Где ты был, когда твою мать целовал отвратительный Турс?..
Но слепой Хёд перебил его:
– Слышу!.. Слышу колесницу могучего Хлорриди!
И точно – не успел ещё он договорить, когда грохнула дверь, и плечом к плечу встали посреди палаты два победителя-Аса, сын и отец.
– Смолкни, мерзостный Локи! – сказал сразу же Тор. Он успел довольно расслышать из-за двери, и широкая ладонь сжимала послушную рукоять, а голос гремел: – Смолкни, мерзостный Локи! Не то отведаешь молота!
– Ты, Тор… – начал было Локи. – Твоя жена Сив…
Но Бог Грома шагнул вперёд, и занесённый Мьйолльнир полыхнул синей зарницей:
– Смолкни, мерзостный Локи!
Тут уж сын Лаувейи стрелой вылетел вон: Тор не из тех, кто станет тратить время на перебранку, его оружие – молот, а не язвительные слова. И, говорят, Боги возобновили прерванный пир, и никто более не мешал им веселиться в доме у Эгира. И ещё говорят – с тех пор они каждое лето собираются на священный пир у Хозяина подводных глубин. Вот за что скальды зовут иногда Эгира – Пивоваром. Иные же утверждают, что Эгир левша. И оттого-то, когда он варит в своём волшебном котле океанские бури и потом выплёскивает их в полёт, они крутятся противосолонь…
А Локи выгнали из Асгарда, запретив возвращаться.
Скрюмир
Однажды Тор вместе с Тьяльви и Рёсквой-Резвушкой коротал дождливую осеннюю ночь на краю Утгарда у лесного костра. Они думали на другой уже день возвратиться домой и подъели почти все припасы, когда Локи, сын Лаувейи, изгнанный Ас, вышел к ним из тумана. Боги давно уже не считали коварного зачинщика распрей своим побратимом, но у промокшего и голодного Локи был до того жалкий вид, что отходчивый Бог Грозы невольно смягчился:
– Садись к огню, оскорбитель Богинь, поешь да обогрейся. Заодно и расскажешь нам, что нового слышно.
Локи не заставил себя долго упрашивать и с таким прожорством взялся за остатки еды, что даже Тор мог бы ему позавидовать, если бы чувство зависти было ведомо Метателю
– В Утгарде объявился могучий волшебник, – наконец насытившись, поведал былой обманщик Богов. – Говорят, он собрал к себе множество Великанов и сулится вести их походом на Асгард, добывать сокровища Асов и прекрасных Богинь в жёны самым отважным… Никто не знает его имени, я сам слыхал только прозвание – Утгардалоки…
Тор погладил рукоять верного молота:
– А не мог бы ты показать, где живёт этот Утгардалоки?
– Отчего же, – сказал изгнанный Ас. – Покажу!
На другое утро они двинулись в путь и шагали весь день, пока не забрались в самую глухомань. Там застала их новая ночь, такая же холодная и непогожая, как и минувшая. На счастье, уже впотьмах они вышли к какому-то заброшенному дому, на удивление просторному и с таким широким входом, что сперва он им показался проломом в стене. Обрадованные путники забрались под крышу и устроились на ночлег. Но едва они успели заснуть, как началось сильное землетрясение: застонали деревья, ходуном заходили надёжные стены, послышался отовсюду грохот и шум, как будто вокруг топтались чудовища. Напуганные путешественники попятились внутрь дома и обнаружили там, как раз посередине, небольшую пристройку. Туда они и забились, а Тор встал у входа, сжимая рукоять молота и готовясь к отпору. Шум возле дома не затихал до рассвета, но никто не пытался напасть на прятавшихся внутри.
Когда же наступил день, Тор вышел наружу и сразу увидел поблизости на поляне спящего Великана. Тот громко храпел, раскинувшись на траве, и Бог Грозы тотчас понял, что за шум они слышали в ночной темноте. А дом при солнечном свете оказался вовсе не домом – всего лишь брошенной рукавицей.
И, говорят, Тор впервые в жизни покраснел от стыда, предвидя, что ещё не раз и не два припомнят ему ту рукавицу на пирах в Асгарде, в дружеской перепалке… Поглядел он на спящего Великана и – тоже впервые в жизни – спросил себя, по силам ли ему подобный соперник.
– Стар становлюсь, видно, – сказал сам себе Тор. Опоясался Мегингьярдиром – добрым Поясом Силы – и тогда только подошёл к незнакомцу, держа молот наготове. А проснувшийся Великан протёр глаза и посмотрел на него совсем не враждебно:
– Славься, Аса-Top! Что ты делаешь в этом лесу? Уж не Утгардалоки ли ищешь?
– Истинно так, – ответствовал Тор. – А ты, случаем, не..?
– Куда мне, – захохотал молодой Турс, и с дубов посыпались жёлуди от этого хохота. – Да против Утгардалоки я сущий цыплёнок!.. Но я как раз направляюсь в ту сторону, ибо думаю вступить в его войско. Пойдём вместе, если хочешь!
– Ни разу ещё у меня не бывало в попутчиках Великанов, – сказал задумчиво Тор. – Однако отказываться не буду, пойдём, коли не шутишь! Как звать-то тебя?
– Зови меня Скрюмиром, – ответил тот.
Скрюмир означало Хвастун, но Тору вовсе не показалось, чтобы исполин бахвалился зря. Тор со спутниками едва поспевали за ним, идя через лес. На диво широк был шаг незнакомца, а ведь он ещё вызвался нести все пожитки и до вечера шагал, убрав котомку Тора в свою!
К закату дня Скрюмир подыскал место для ночлега и отказался от ужина, заявив, что ляжет сразу же спать: