Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9
Шрифт:
– Слабак, – сказал Клинч, – вот наш комполка однажды выстроил нас на плацу и весь Устав утренней службы наизусть прочитал. Голос сорвал, а мы даже не чирикнули.
– Мы слушали, – сказал Браунинг.
– Внимательно, – сказал второй Браунинг.
– И даже все поняли, – продолжил Югорус Лужж. – Две с половиной тысячи лет назад в вас попала хочуга Идеального Приготовления Пищи из семейства кулинарных хочуг. Вы ушли из племени, долго скитались и кормили всех, кто попадался на пути.
– Не удачными, – поправил пастора зардевшийся Философ. – Идеальными.
– Такими неудачными… то есть идеальными, что всякий, кто начинал их есть, уже не мог остановиться. Что, в частности, стало причиной падения Римской империи.
– А теперь расскажите, что было дальше, – сказал первый Браунинг. – И постарайтесь при этом быть таким же лаконичным, как уважаемый ректор.
Даже поэтический светильник поддержал следователей:
– Краткость – сестра. Даешь на-гора!
– Вот это стихи! – одобрил Клинч. – Хорошую строевую песню можно сложить.
– Ладно, буду лаконичным, – вздохнул мыслитель. – Тем более, что времена пошли скучные. Маги перестали притворяться богами и начали прятаться от мудлов. А мудлы, соответственно, принялись охотиться за магами.
– А вы не путаете причину со следствием? – подал голос Тотктонада, о чьем присутствии уже забыли. Незаметное присутствие было фирменным трюком серого министра.
– Что? – голос непосредственного начальника разбудил Фантома. – Обвиняемый опять путает следствие? Ах, негодяй!…
– Рыбки-уснули-в-пруду, – сказал Тотктонада, и Асс послушно забулькал.
– Спасибо тебе, добрый волшебник, – сказал Куличик. – Скитания в условиях средневековья и инквизиции стали куда менее комфортными. Несколько раз меня побивали камнями, а один раз пытались сжечь. Еще пара веков, и из меня бы вышел настоящий валун-шатун – и не дай вам Мерлин повстречаться с валуном-шатуном, бессмысленным и беспощадным! Но тут попался мне хороший человек, Бубльгум.
– Бубльгум, – сказал Клинч.
– Бубльгум, – повторили Браунинги.
Торшер, которому понравился лаконичный стиль, добавил:
– Бубльгум – великий ум.
– Да, Бубльгум. Хоть и маг, а кремень! Базальт! Малахит! Приютил меня, поселил в школе, взял на должность талисмана и реликвии. Разрешил готовить. Правда, лишь раз в год – в Вальпургиеву полночь. Даже помог рецепт подобрать – песочные тортики. Только почему-то как ни приготовлю, так все куда-то пропадают… А песочные тортики надо есть с пылу с жару, через полчаса они каменеют и на зубах хрустят…
– Свежий торт, – отрубил Торшер, – высший сорт!
– От сладкого и от твердого, – проявил познания в диетологии завхоз, – зубы портятся.
«Понятно, куда все пропадали, – усмехнулся Сен. – В Вальпургиеву полночь все или на шабаше, или на мальчишнике».
– Так век за веком я сидел на своем постаменте. Время от времени ко мне приходили с вопросами, что-то я им отвечал, всякие глупости, но им нравилось. Желание заниматься кулинарией понемногу слабело, и я притерпелся, привык, смирился… А потом пришли они.
– Они?
– Сначала я думал, что это он. Но потом оказалось, что это они.
– Он? Они? – зажегся от нетерпения светильник. – Объясняй, не тяни!
– Он – это Гаттер. Они – это Гаттер, Пейджер и предатель.
– Предатель?
– Это я, – сказал Аесли.
– Хоть не отпирается, – проворчал Философ. – Честный… предатель. После того как меня трижды разбили и трижды собрали по кусочкам, в голове моей что-то сместилось. Я решил начать новую жизнь и посоветоваться с самым мудрым, благородным и добрым магом, которого я знал…
– С Бубльгумом, – подсказал Аесли.
– Умный… предатель. И тут внезапно выяснилось, что Бубльгум уже не ректор. Что стараниями этих Гаттера, Пейджер и…
– И меня, – вставил Сен, которому уже порядком надоело, что его называют предателем.
– И этого предателя мудрый, благородный и добрый маг заключен в Безмозглон. И в марте я отправился за советом туда.
– Вы пошли через всю Британию в Безмозглон? – усомнился Лужж. – И вас никто не увидел? И в школе никто не заметил вашего отсутствия?
– Каменный гость, – продекламировал Торшер, – прокрался насквозь!
– «Прокрался»? Нет, этого не понадобилось. Стены Безмозглона сложены из того же камня, что и я, и когда Бубльгум прикрепил к стене мой портрет, мне не составило труда не сходя с места силой мысли перенестись в его темницу.
– Ого, – сказал Тотктонада. – А вы и сейчас можете перенестись силой мысли?
– Сейчас – нет, – Философ досадливо махнул рукой на стену. – Обои, будь они неладны!
– А что обои?
– Что? Обои? – глаза Куличика забегали, негромко стукаясь о каменные веки. – А что обои? Кто сказал обои?…
– Камень-ножницы-пергамент, – сказал Сен. – Пергамент побеждает камень. Ну и прочая бумага тоже. Разумный камень не может проникнуть сквозь бумажные обои.
– Дважды предатель! – с чувством произнес Философ и отвернулся.
– Попался, голубчик! – обрадовался Клинч. – Теперь не рыпайся, а то живо повяжем!
И завхоз погрозил каменному пленнику рулоном бумаги для заклейки окон.
– Любопытно, – пробормотал Тотктонада. – И что, благородный маг дал вам хороший совет?
– О, – тут же забыл об обиде Куличик, – это был чудо что за совет!