Девять унций смерти
Шрифт:
Вообще-то скошенной травой, то есть сеном, люди животных кормят, не всех подряд, конечно, а некоторых из тех, что с ними живут, — вот хотя бы коней, к примеру, и коров, и коз, и овец, и кур, нет, кур, кажется, чем-то другим кормят, но, кроме всего прочего, сено — это такая шелестящая и совершенно фантастически пахнущая подстилка, которую предлагают всем усталым путникам в качестве постели, если этим самым путникам вдруг да ночлег потребовался.
«А если б мне все это не растолковали, я счел бы сено благовонием», — подумал
Вот и сбылось. Звезды. Много. Это так прекрасно, что слов не осталось. Никаких. Зато слез достаточно. Но их все равно никто не видит. Темно. «Безбородый безумец» уже уехал. У него дела. Больной ждать не может, а болезнь не хочет, так он, кажется, пошутил. Шварцштайн Винтерхальтер. Сэр Хьюго Одделл. Шарц. Лекарь из лекарей. Он, который мог бы лечить лишь своего герцога, упрямо лечит всех подряд. Потрясающая личность. О нем стоит подумать. Но не теперь. Теперь звезды. Звезды, звезды и звезды…
Девочке давно пора спать, но вместо этого она сидит рядом, стоять ей еще трудно, и страшно довольная, тоном многомудрого наставника повелевает звездам объединяться в определенные группы, и те подчиняются. А что еще остается делать, раз наставница такая строгая? А рядом с ней сидят страшно смущенные ее родители. Быть свидетелями чудес — нелегкая работа, и видят Боги, Якш их понимает. А потом, когда все созвездия названы и устроены в небе надлежащим образом, девочку уносят спать, и Якш наконец отправляется туда, где надлежит спать ему — на золотистой горе душистых благовоний. В крыше сарая дырка, и любопытные звездочки в нее заглядывают. Чудные, разве есть что-то интереснее их самих?
Сарай — замечательное слово. И дырка в крыше — тоже великолепная идея, гномы бы ни за что не додумались. Так просто и лаконично. Так прекрасно. Лежи себе и на звезды поглядывай.
Якш совсем уж было собирался уснуть, но чудеса продолжаются. Раз обрушившись на него, они не собираются останавливаться на достигнутом.
Он слышит осторожный шорох, скрип двери. Шаги. Легкие, почти невесомые шаги. Скрип приставной лестницы.
— Почему ты встала? — спросил Якш.
— Так надо. Я знаю, — ответила девочка.
— Что я знаю, так это, что тебе надо лежать, не то опять заболеешь.
— А я сейчас пойду, только… он сказал, чтоб я обязательно это сделала…
— Не понял, — нахмурился Якш. — Кто-то велел тебе встать и прийти сюда? Кто?!
— Ты понимаешь… они ее живую к нему в могилу положили… он сказал: это плохо. Неправильно это, чтобы живую — в могилу. Он сказал: Боженька сердиться станет. Она ведь живая! Она петь должна.
Якш вздрогнул. Девочка протягивала ему эльфью скрипку. Ту самую скрипку. Внезапное, как горный обвал, понимание обрушилось на него коротко и страшно.
— А как же он… без нее? — треснувшим голосом проговорил Якш.
— Он сказал… там, куда он отправится… там — другая музыка… она совсем на других
— Мне? — ошарашенно выдохнул Якш.
— Да, — сказала девочка. — Тебе.
— Но я же не музыкант, — попробовал возразить Якш.
— Он сказал — тебе, — непререкаемым тоном объявила девочка.
— Но… что я буду с ней делать? Я же не умею играть!
— А он сказал: ты не играй, ты просто тележку тащи! Так и сказал.
Прохладная эльфья скрипка коснулась ладоней.
— Смычок еще… вот, держи!
В тот миг бывший владыка всех гномов Петрии еще не знал, что приговор его судьбы уже состоялся. Безжалостный и окончательный.
Судьба, она такая. Она уж если чего придумает…
Корабли. Такие большие. Такие чужие.
Гномы смотрят на них с опаской. Эти неведомые чудища, посланцы других миров, вот-вот изменят их жизнь. Изменят навсегда. Окончательно. Бесповоротно.
Изменят? Хорошо, если только изменят. А ну как отберут? Кто знает, что случится где-то там, в море? И доплывут ли гномы до обещанного им острова? Да и есть ли он — обещанный остров? Не пошвыряют ли люди их всех просто в воду? А что? Очень даже просто — раз и все! И никаких хлопот. Ведь на кораблях гномы будут абсолютно беззащитны!
Такие — или почти такие мысли — бродили среди гномов. Даже молодежь нет-нет да и подумывала о чем-то таком, а старики, те так просто не переставая об этом бурчали.
Ну не является безграничное доверие одной из гномских добродетелей. Скорей уж это порок, который должен быть наказан.
Корабли. Такие красивые. Восхитительно другие. Не похожие.
Многие гномы смотрят на корабли с восторгом. Люди придумали такие замечательные повозки для поездок по морю. Вот бы разобраться, как они работают, и усовершенствовать! Овладение таковым мастерством бесспорно изменит их жизнь. Навсегда. Окончательно. Бесповоротно. И хвала человечьему Богу! Пусть так и будет. А этот старческий бред про то, что их всех утопят… Зачем? Утопить такую кучу мастеров… Король Джеральд кто угодно, но не дурак! Да и гномы не так уж беззащитны! Одни Невесты справятся… Эти с чем угодно справятся.
Игрушки. Такие большие. Такие здоровские.
Ну и что, что корабли? Все равно — игрушки.
Взрослые. Такие глупые. Так достали. Болтают и болтают о каком-то дурацком утоплении. С игрушками поиграть не пускают.
А потом они нам надоели. Они нам совсем-совсем надоели, и мы побежали.
К игрушкам.
И взрослые нас не поймали.
А на игрушках сидели люди. Они показали, как на эти игрушки забраться и что делать дальше.
А взрослые припустили за нами следом, поняли наконец, как тут здоровско! Давно бы так! Вместе с нами бы поиграли. Нам ведь не жалко. Игрушки-то — большие. На всех хватит.