Девять женщин Андрея Миронова
Шрифт:
Четвертого января 1975 года по ТВ состоялась еще одна премьера с участием Андрея Миронова – показали водевиль «Соломенная шляпка». Фильм демонстрировали в самое смотрибельное время – 18.55. Поэтому аудитория собралась многомиллионная, да иначе и быть не могло – в те достопамятные времена любая телевизионная премьера не могла остаться без внимания. Да еще если там играет сам Андрей Миронов в компании с другими звездами. Очень хорошо помню собственные впечатления от этой премьеры. Я от души хохотал над проделками Фадинара, а прелестная музыка Исаака Шварца долго потом крутилась в моей голове, и я дни напролет напевал «Соломенная шляпка золотая…». Думаю, так было не только со мной.
Между тем внутреннее состояние Миронова в те дни было далеко от идеального. После бегства с улицы Герцена он жил в родительском доме всего-то два месяца, а отношения с матерью были уже напряжены до предела. Она продолжала пилить его за потерю кооперативной квартиры, причем делала это почти ежедневно. Миронов в такие минуты
А следом за ним пришел его отец Александр Семенович и говорит:
– Лариса, что же это такое?
Я говорю:
– Александр Семенович, я его не звала, это он сам ко мне пришел, вот видите, даже со своим сортиром.
Все Менакеры – люди с прекрасным юмором. Александр Семенович сел со мной, сказал:
– Знаешь, Лариса, Андрей очень тяжелый человек. Ты с ним не справишься.
Я возразила:
– Александр Семенович, почему вы все его ругаете? Папа говорит – тяжелый, мама – тяжелый. Оставьте нас в покое. Мы разберемся!..»
По иронии судьбы именно в дни, когда Миронов переехал к Голубкиной, по ТВ в третий раз показали «Семнадцать мгновений весны», где бывшая жена Миронова играла главную роль. Но для Миронова та часть жизни была уже отрезанным ломтем, хотя контактов с той семьей он не прерывал – как-никак там жила его родная дочь Маша. Хотя у Голубкиной дочку тоже звали Машей и она стала для Миронова не менее близкой, чем родное дитя.
Вообще Миронов достаточно быстро обжился в квартире на Селезневской. Поскольку до переезда туда его недавняя бытовая жизнь представляла собой настоящую пороховую бочку (так было в последние несколько месяцев на Герцена с Градовой, и у родителей на улице Танеевых), то теперь Андрей откровенно наслаждался жизнью. Голубкина оказалась той самой женщиной, которая без всяческих возражений приняла те условия, которые выдвинул перед ней супруг: минимум выяснения отношений, максимум развлечений. Правда, если первое условие Голубкина приняла с удовольствием, то вот второе далось ей с огромным скрипом. По ее же словам: «Я всю жизнь рано привыкла ложиться спать, я такая была мамина дочка, не очень любила компании. В принципе очень общительная, заводная, а так вот если специально – каждый день гудеть – нет. А Андрей не мог жить без компаний. И это мне нужно было в себе преодолеть. Знаете, желание прийти после спектакля или концерта и отдыхать. Эта сладкая для меня привычка ушла в небытие навсегда. Какое-то время мне понадобилось, чтобы совершенно перестроиться. Так он хотел… У нас дверь не закрывалась. Просто не закрывалась.
Либо мы запирали дверь на ключ и сами отправлялись в гости. Первое время мы начали шастать по всем его друзьям. Я не пила до этого времени вообще и пить не умела. Если я выпивала хоть немножко, у меня немедленно начиналось отравление: температура до сорока градусов. Мама все время говорила: Андрюш, что ж такое, вы с Ларисой куда-то сходили, и у нее опять сорок. Я лежала, страдала, плакала, а он говорил:
– Ты, Лариска, просто сумасшедшая. Пить надо уметь.
Не то чтобы он меня учил выпивать, нет, а просто какие-то забавные были походы, и я постепенно привыкала, проще стала относиться к красивой жизни. А потом застолья перенеслись к нам. У нас тут собиралось по двадцать-тридцать человек. Причем гости могли приходить круглые сутки. Ширвиндт, Горин, Захаров, Кваша, когда Андрюша с ним помирился. Это была постоянная компания, приезжали с женами. Потом Хайт Аркаша часто бывал в доме, Темирканов Юра из Ленинграда – если у нас какие-то праздники, дни рождения – приезжал. Родион Щедрин, но не постоянно, без Майи, конечно.
Собирались очень часто. Я накрывала на стол, метала со страшной силой. Захаров все время говорил:
– Давай поедем к Голубкиной, может, там чего-то соорудит.
Сначала, пока мы жили в моей двухкомнатной квартире на Селезневке, дочка Маша спала в маленькой комнате. Маше – полтора, два года, она еще маленькая, вдруг в три ночи приходят друзья и приносят четыре колонки, а он же, Андрей, хайфист был, и вот мы слушаем до утра музыку. Какое счастье, что она не просыпалась. Потому что я маленькая сама очень плохо спала и боялась, что у нее будет плохо с нервами от всего этого шума. Но я-то росла в военное время. Так вот она, Маша, спала сладким сном под грохот колонок. Я всегда волновалась за нее – и зря. В девять часов вечера она ложилась спать. Там гости поют, хохочут, все равно. Гриша Горин приходил рассказать ей сказку, или я, она хватала меня за руку, ей обидно было, что она одна…»
Однако если Миронов приобщил Голубкину к тусовкам, то та тоже не осталась в накладе – и вовлекла мужа в концертную деятельность. Стоит отметить, что наш герой и до женитьбы на ней выступал с концертами по стране, но делал это нерегулярно. Но теперь все изменилось. Голубкина по этой части была куда большей докой (ее концертная деятельность насчитывала почти десятилетие, у нее и ставка была выше, поскольку она имела еще и музыкальное образование), поэтому Миронов целиком положился в этом вопросе на нее. И они стали выступать дуэтом. А вот от приглашений различных развлекательных телепрограмм Миронов категорически отказывался – считал, что это не его епархия. И только однажды дал согласие – стал полгода назад ведущим телепередачи «Театральная гостиная». Что касается остальных приглашений «засветиться» в «ящике», то здесь Миронов был непреклонен. Давая интервью газете «Советская культура» (номер от 8 августа 1975 года), он заявил следующее: «Когда я был помоложе, мне предлагали участвовать в развлекательных передачах. И я позволял себе выходить на телеаудиторию с недостаточно серьезным материалом, юмором без Знака качества, что ли. Понимать это и чувствовать ответственность начал позже.
Например, в передаче «Артлото» не участвую, потому что считаю: песня может прекрасно звучать в сюжете, помогая более емкому раскрытию образа, но намурлыканная под музыку, без контекста, актером, не имеющим специальной вокальной подготовки, она ничего не дает ни ему, ни зрителям…»
И все же, как и в браке с Градовой, Миронов позволял себе и в этом случае заводить интрижки. Впрочем, тогда он еще не был официально расписан с Голубкиной. Причем романы он заводил даже со своими бывшими пассиями. Видимо, так ему было легче – не надо было долго обхаживать жертву. Например, в августе 1975 года Театр сатиры отправился с гастролями в Алма-Ату и там у Миронова вновь вспыхнул роман с Татьяной Егоровой. В труппе этому уже никто не удивлялся: даже несмотря на то что все знали о недавнем переезде Миронова к Голубкиной, все так же хорошо знали и Миронова – жить с одной женщиной у него никак не получалось. Что касается самого Андрея, то он, несмотря на то что был хорошо осведомлен о том, что у Голубкиной есть в труппе добровольные осведомители, даже не подумал скрывать свой роман (его Илья из «Повторной свадьбы» хотя бы маскировался). И практически в первый же день оставил Егорову у себя в номере. А потом везде появлялся вместе с ней: в ресторане, в бассейне, на стадионе «Медео». Помешать этому пытался Александр Ширвиндт, которого связывали с Голубкиной приятельские отношения еще до его встречи с Мироновым. Но эта попытка не увенчалась успехом. Более того, своими действиями Ширвиндт навлек на себя гнев Егоровой. Как-то в середине дня она с подругой явилась к нему в гостиничный номер под видом примирения, но вместо этого взяла и плеснула ему в лицо коньяком. Завязалась потасовка, о которой в тот же день узнала вся труппа. Однако на отношениях Миронова с Егоровой этот скандал никак не отразился. Самое удивительное, но когда 17 сентября Театр сатиры вернулся в Москву и Голубкиной рассказали об этом романе, она восприняла эту новость… спокойно. И закатывать скандала не стала. Это была ее принципиальная позиция: она могла закрыть глаза на отдельные грехи своего возлюбленного, уверенная в одном – что главной женщиной для него все равно остается она (помимо его собственной мамы, естественно). Именно эта позиция и позволит Голубкиной дольше всех женщин прожить рядом с Мироновым.
Мы уже говорили о том, что Голубкина всегда была человеком практичным. И к своим отношениям с Мироновым она подходила и с этой стороны тоже. Брак с ним не только льстил ее самолюбию, но и помогал «сводить концы с концами» – хорошо зарабатывать. Вдвоем они составили весьма популярный актерский тандем, который всегда шел на ура в любой части страны. В год они давали более сотни концертов, и платили им по высшим ставкам. Иной раз Миронов даже съемки срывал, ставя концертные гонорары выше киношных. Так, например, случилось в конце ноября 1975 года, когда звездная чета выступала с концертами в Тбилиси и задержалась там дольше, чем надо. В итоге по вине Миронова были сорваны съемки телефильма «Небесные ласточки», где он играл главную роль – Селестена/Флоридора. 28–29 ноября киношники во главе с режиссером Леонидом Квинихидзе собирались снимать эпизоды в декорации «театральная сцена» с участием Миронова-Селестена, но в итоге группе был записан простой.
Кстати, за участие в этом фильме Миронову перепадет гонорар в размере 2625 рублей. Таким образом, он обойдет по этой части всех своих коллег по съемкам, поскольку актерскому составу начислят следующие суммы: И. Нинидзе – 1 290 руб., С. Захарову – 1175 руб., Л. Гурченко – 1050 руб., А. Ширвиндту – 900 руб.
Кстати, концертная и театральная деятельность напрочь отбивала у Голубкиной охоту сниматься в кино. Например, после киноэпопеи «Освобождение», которая вышла на экраны страны в 1970–1971 годах, она в художественных фильмах больше не снималась. И соглашалась только на съемки фильмов-спектаклей. Таких на ее счету в первой половине 70-х было три: «Господин Пунтила и его слуга Матти» (1974, Ева), «Бенефис Ларисы Голубкиной» (премьера по ЦТ 21 октября 1975 года, главная роль – Элиза Дулиттл) и «Военные сороковые» (1975).