Девять женщин Андрея Миронова
Шрифт:
Что касается общения с моей сестрой Машей, то его было мало. Но это обычное дело – в молодости каждый сам по себе. А с Машей мы учились в параллельных классах. Центр-то небольшой, вот мы и оказались в одной школе. В детстве проходили мимо друг друга, разве что просто здоровались. Ирка Панченко, наша общая подруга, дружила с нами по очереди: если со мной она ссорилась – дружила с Машей, потом ссорилась с Машей – дружила со мной. Но дружить втроем нам в голову тогда не приходило. Мы с Машей знали, что мы сестры, но не принято было об этом говорить. Нас никто не пытался подружить, и тут дело не в нас, а в наших родителях. И мне трудно понять, кто там чего хотел или не хотел… Ну вот просто мы жили, как жили. Я, честно говоря, даже никогда не разбиралась, почему так. Предполагаю, что у женщин бывает ревность…
Но папа постоянно общался с Машей. И мама это прекрасно понимала.
О том, почему Миронов не хотел, чтобы обе Маши общались друг с другом, у Ларисы Голубкиной есть собственное мнение. Вот оно:
«…Катя рассказывает журналистам, что ее Маша моей написала письмо. Про письмо я не знаю. Я бы не возражала. Андрюша тоже странный. Не хотел, чтобы девочки общались, из-за какой-то деликатности. А ведь у него перед глазами пример был – папа. У Александра Семеновича Менакера сын есть, Кирилл Ласкари, и Александр Семенович все сделал, чтобы Андрюша с Кирой виделись, дружили, из Москвы в Ленинград ездили, и все. Тем не менее, я помню, еще в молодые годы Кира приезжал в Москву и чувствовал себя немножечко скованно, потому что Мария Владимировна была суровая. Но она шла на это, очень сильный был Александр Семенович. Смог укротить даже Марию Владимировну.
Должна вам сказать: вероятнее всего, у Андрюши было мало времени в этой жизни, и, как я понимаю, он себя берег от возможных конфликтов. Он отдельно ходил туда и отдельно здесь жил. И все время сравнивал. У Кати было одно качество, которое его всегда смешило, – деньги, деньги, деньги, одеться, одеться, одеться. Мол, нечего надеть. И в этом смысле он был настолько порядочный и обязательный человек, я думаю, что Катя на него ни секунды не обижалась. Там было все в порядке. Это не обсуждалось вообще. Вот нужно – значит, нужно. Вот пусть здесь не будет, а там все должно быть.
Виноватым он себя не считал. Не считал абсолютно, как мне кажется. Но он не хотел связываться. Потому что первое время Катя была в некотором напряжении немножечко.
Катя Градова утверждает, что ее девочка – единственная наследница Андрюши, единственная дочь. Пусть утверждает. Андрей считал нашу Машу дочкой, и только это имеет значение. Мне ничего не надо никому доказывать. Мы прожили четырнадцать лет как один день. Сейчас почему-то стали выяснять, кто главнее? Опять – кто главнее. Ну им кажется, что они главнее. Я ведь Машу градовскую тоже понимаю. Она практически выросла без отца. Он приходил туда когда мог, но каждый раз возвращался в ужасе. Понимаете? То Юлиан Семенов, то Рощин, то Авербах, сплошные там были романы. И Маша в такой ситуации. Хотя она знала, что папа – это папа, но он нечасто же ее видел. Андрей взял ее однажды на съемки в Ялту, так это, я помню, на нее в детстве самое сильное впечатление произвело. Тогда снимали «Сказку странствий». Понимаете, ребенку же хочется с отцом быть. Тем более такой папа. А с другой стороны, этот же папа здесь, в этом доме. Он вбегал и убегал, вбегал и убегал. С Машей отношения были хорошие, но орал он на нее все время: то уроки делай, то пойди уберись. Доставал, другими словами.
Катя работала в театре с Андрюшей. Это тяжело – жить в одном театре. Театр ведь тоже семья, и очень конфликтная большая семья, и если бы Андрей со своей стороны более демократично относился к жизни, было бы проще. Мы с Машей часто приходили к нему, и постоянно некоторая натяжка в отношениях с Катей чувствовалась. Андрюша в этом смысле очень достойный был человек, он никогда в жизни не рассказывал глупости: кто чего сказал, кто как посмотрел. Все это несерьезно, так, мелкое неудобство. Катина тень над нашей жизнью не витала».
Между тем во время последней поездки Андрея Миронова в Прибалтику, где и случится трагедия, там же были и две его дочки. Однако во время рокового выступления актера на сцене Рижского оперного театра в спектакле «Женитьба Фигаро» в зале окажется лишь его родная дочь Маша Миронова. Причем в те же самые часы она должна была пойти вместе с мамой Екатериной Градовой на концерт Геннадия Хазанова, но в самый последний момент внезапно решила изменить свои планы – отправилась на спектакль к отцу. Ее как будто что-то толкало к нему. Впрочем, рассказ об этом чуть ниже.
Женщина с косой, или Смерть на миру
Как известно, Андрей Миронов скончался вдали от своего дома – в Прибалтике. И самое удивительное, тем роковым летом рядом с Мироновым оказались почти все его любимые женщины: мама Мария Владимировна Миронова, две его жены (бывшая и нынешняя) – Екатерина Градова и Лариса Голубкина, и две дочки Маши. И даже режиссер Алла Сурикова оказалась в тех местах, где Миронова настигла смерть. Но расскажем обо всем по порядку.
Июнь начался для Миронова с роли Саввы Василькова из «Бешеных денег» – он играл его 3-го; 7-го это уже был Фигаро, 8-го – Клаверов, 10-го – Джон Кеннеди, 14-го – Мекки-нож, 15-го – Клаверов. Затем Театр сатиры сменил место прописки – из-за начавшегося в здании на Большой Садовой ремонта он переехал в Зеркальный театр сада «Эрмитаж». Таким образом, роль Клаверова в «Тенях» станет последней ролью Андрея Миронова, сыгранной им в родном здании. А в «Эрмитаже» Миронов сыграет всего четыре спектакля: «Трехгрошовую оперу» (23-го и 24-го) и «Женитьбу Фигаро» (26-го и 27-го). Причем настроение, с каким он будет выходить на сцену, будет далеким от радостного. Дело в том, что именно в июне 1987 года исполнилось 25 лет со дня прихода Миронова в Театр сатиры. Дата весьма знаменательная, и Миронов отнесся к ней со всей серьезностью. Ему, любящему веселую компанию, хотелось по-настоящему отметить это событие. И он рассчитывал, что его коллеги и руководство Театра сатиры не забудут про эту дату. Увы, забыли. Причем чуть ли не все поголовно, поскольку ни один (!) «сатировец» не удосужился поздравить его с этой датой, а на доске объявлений в театре не вывесили официальное поздравление. Он сильно это переживал. Хотя все прекрасно понимал. Дело было в Валентине Плучеке, который после премьеры «Теней» (Миронов был режиссером спектакля) стал относиться к нему еще хуже. Он узнал, что чуть ли не на самом верху – в ЦК КПСС – у «Теней» появились ярые приверженцы (из числа «горбачевцев») и у них возникла идея назначить Миронова главным режиссером «Сатиры». И на этой почве Плучек окончательно зачислил Миронова в стан своих непримиримых врагов. Хотя сам актер и мысли не допускал, чтобы занять его кресло. И по-прежнему относился к нему, как к своему Учителю.
Третьего июля Театр сатиры закрыл очередной сезон и отправился на гастроли в Литву. Причем вся труппа отправилась туда поездом, и только два актера рванули туда на своих личных автомобилях. Это были Андрей Миронов (на «БМВ») и Александр Ширвиндт (на «Волге»-ГАЗ-24). Причем инициатором автопробега был Миронов, который чуть ли не нахрапом заставил Ширвиндта отказаться от поездки в поезде и «оседлать» своего железного коня.
Первым гастрольным городом для «сатировцев» стал Вильнюс. Миронов, занятый всего лишь в нескольких спектаклях, все свободное время проводил со своей родной дочерью Машей Мироновой. По счастливому стечению обстоятельств она вместе с мамой Екатериной Градовой тем летом тоже отдыхала в Прибалтике, и Миронову грех было не воспользоваться таким случаем. Вместе с дочерью они посмотрели спектакль «Дядя Ваня» в постановке популярного литовского режиссера Некрошюса. К слову, тем летом в Прибалтике собрались почти все родственники и друзья Миронова. Кроме уже упомянутых Екатерины Градовой и Маши Мироновой это были: его мама Мария Владимировна, Лариса Голубкина с дочерью Машей, Григорий Горин, Ян Френкель, Алла Сурикова, нейрохирург Эдуард Кандель и др. Миронов искренне удивлялся этому совпадению и никак не мог понять, почему так случилось. Лишь только после его смерти стало ясно, что таким образом Господь давал возможность всем, кто любил этого человека, быть с ним рядом в последние минуты его жизни на земле.
В один из тех июльских дней, воспользовавшись очередным «окном» в театре, Миронов слетал в Выборг, где в те дни базировалась съемочная группа фильма «Следопыт». Как мы помним, съемки фильма начались в середине мая под Ивано-Франковском, но Миронов в них не участвовал. Отсняв трюковой эпизод на воде, группа 21 мая перебазировалась в Выборг, чтобы начать работу над основными эпизодами картины – в крепости. Съемки там начались 10 июня и длились уже почти месяц. Что касается Миронова, то поскольку роль у него была не главная, а всего лишь второплановая, то его съемочный процесс занял всего три дня. В кадре Миронов выглядел колоритно: на нем был голубой камзол, шапка с соболем, в руках – ружье XVIII века. Правую щеку Миронова – Санглие украшал большой шрам, созданный умелыми руками гримеров. Миронову его внешний облик нравился, он вообще любил представать перед зрителем в самом неожиданном виде.