Девять жизней
Шрифт:
– Вы упустили воровство при строительстве, – надменно дополнил губернатор.
– Не стал глубоко вникать, но направил в столицу просьбу прислать специально уполномоченную комиссию.
– Да чтоб вас… Вас, случайно, не пытались убить?
– Случайно – не знаю, не случайно – два раза. Во второй удалось схватить нескольких нападавших, они дали показания против Аседо.
– Пытки?
– Нет. Дон Стефано тоже во всём признался без пыток.
– Признался? Без пыток? – Герцог был искренне удивлён. – Не верю. Дон Стефано – благовоспитанный, не в пример вам, приятный и очень любезный кабальеро, из прекрасной семьи и ценитель искусства. Какой разбой, как вам в голову пришёл этот вздор? Наверняка совпадения, клевета, подлоги, помноженные на вашу неуместную прыть.
– Этот ценитель искусства подарил вам солонку Селлини?
– Не подарил, а проиг… то есть с чего вы взяли, что он?
– Ваша светлость, чёрт вас побери, – выругался дон Себастьян совершенно бесстрастно. – Сколько времени у меня отнял ваш отказ сообщить, откуда у вас солонка, похищенная при убийстве Гонсалесов!
– Я настаиваю, это другая солонка! – герцог бросился на защиту своего сокровища, пропустив мимо ушей, что его высокую персону только что выбранили без тени почтения.
– Хватит, дон Армандо, нам с вами ломать эту комедию! Хотите – отправьте Аседо на плаху, доказательств достаточно. Аннулируете его признание – я восстановлю обвинение в колдовстве и отправлю разбойника на костёр. А вы замараете своё имя связью с этим мерзавцем.
Герцог нахмурился и нехотя пролистал присланный ему неделю назад отчёт о последнем допросе убийцы. Дон Себастьян велел принести вина и больше смотрел на рубиновую жидкость в своём бокале, чем на арестованного, делавшего глоток за глотком, пока глаза старика пробегали строчку за строчкой.
Дождавшись, когда губернатор закончил читать, инквизитор объявил ему:
– Вы свободны.
– То есть… в смысле?
– Освобождены от ареста.
– Сегодня?
– Можете возвращаться домой.
– Прямо сейчас? – ошеломленный старик не мог ни понять, ни поверить.
– Разумеется, вас никто не торопит! Можете считать себя гостем святого суда и пригласить герцогиню, – потерявший терпение молодой инквизитор хватил через край и еле успел увернуться от герцогского кулака.
– Вы! Молодой негодяй! Я понял! Вы арестовали меня, чтобы я не препятствовал вам заниматься делом Аседо! Меня, герцога де Медина, отодвинули в сторону, как старую пыльную шляпу!
– Помилуйте, ваша светлость! Дело Аседо закончено неделю назад, – дон Себастьян, пытаясь вернуться к учтивому разговору, добавил: – Я запрашивал у ваших корреспондентов ваши ответы на письма, вызвавшие у меня подозрения, получил их вчера и понял – они совершенно невинны.
– Вы для отвода глаз возились с этими письмами!
– Все основания моих действий отражены в протоколах.
Герцог остановился и, отдышавшись, отметил:
– Вы, сеньор де Суэда, изрядный затейник даже по меркам вашей почтенной семьи. Отдайте солонку.
– Солонка – часть наследства Гонсалесов.
– Я выкуплю её по цене, по которой она досталась Гонсалесу.
Помедлив, дон Себастьян согласился:
– Пишите расписку.
B карете по дороге домой герцог, любуясь серебряным блеском шедевра, подумал: «Будь у меня такой сын, сам не знаю, уши бы ему оборвал или гордился бы. Что за чушь лезет в голову».
7. Прекрасный город Сегилья
Мои будни текли лениво и радостно. Я не боялся гулять по окрестностям, но немало времени проводил дома. Мои хозяйки никогда не сидели без дела. Передав лоточнику пирожки, сеньора Фелисия плела рыбацкие сети. Инес шила и обеспечивала чистоту в нашем домике, а иногда занималась цветами, растущими у порога. Вскоре я понял – дочь идальго не такая уж и простая девушка – она умеет и любит читать. По вечерам Инес перелистывала хранившиеся в домике толстые книги, делясь впечатлениями то с бабушкой, то со мной.
– «Рыцарь Финнено пятьдесят лет добивался любви свой дамы, совершал подвиги и овладел колдовством. Но, одержав победу, бежал от старухи, которая подло ему отомстила». Бабушка, почему подло? Нельзя же быть таким глупым!
– Глупа та дама, которая требовала годами её добиваться.
– Здесь не сказано, может, её кто-то другой сразу добился, а об этом Финнено она и думать забыла. Жила в своё удовольствие, дети, внуки, а тут вдруг колдун.
– Тебе самой можно книжки писать.
– Нет, не смогу. Начну писать о возвышенных чувствах, рассмеюсь, разолью чернила и испачкаю нос.
– Всё шутишь, смеёшься.
– Бабушка, а ты старую книгу с травами хранишь ещё?
– Прячу. Лет пятнадцать назад, как инквизиция за ведьм принялась, перепугалась, бросила собирать травы и стала печь пирожки.
– Можно мне посмотреть? Меня папа учил немного латыни, попробую названия разобрать.
– Зачем? Сейчас, может, не страшно, только долго ли пробудет у нас дон Себастьян де Суэда?
– Я потихоньку. Времени всё равно мало.
– Я отыщу для тебя, только лучше подумай – где тебя мужа искать?
– Ба-буш-ка!
– Соседские парни для тебя простоваты, а сеньоры на тебя серьёзно не взглянут.
– Значит, не о чем говорить. Найди, пожалуйста, книгу. У отца такая была, и анатомия.
– Это-то тебе зачем?
– Всё интереснее глупых романов.
– Да… кровь – не вода. Отец офицером был, а я, хоть из простых, не всю жизнь пекла пирожки…
– Травниц сейчас нет совсем, кто есть – прячутся. А, может, я за доктора выйду!
– Смеёшься… кстати, не так уж было бы плохо.
Немного выпадало хозяйкам свободных минут поболтать, почитать, помечтать, погладить мою чёрную шубку. Пока они были заняты своей работой, я, не прячась уже, исследовал окрестности нашего жилища в бедной части Сегильи вне городских стен. Простые белые домики построены были в лагуне, между морем и голыми отвесными скалами. Дорога посуху из предместья шла через городские ворота, другого выхода не было.
Крепость Сегильи расположена на большом мысе, вдающемся в море и завершавшем огромную гряду голых отвесных скал. Не обделенному фантазией наблюдателю могло показаться – огромный шипастый дракон наклонился к воде выпить море, выгнул спину и растопырил лапы, на которых люди поставили башни, а на голове соорудили причал. Корабли каждый день приплывали и уходили. Прекрасные паруса сменяли друг друга. Выгружали ящики, бочки, тюки, и везли их – часть в город, а часть, погрузив на телеги – дальше, в Эспанию, по дороге, огибающей город с другой стороны.