Девять жизней
Шрифт:
Дон Себастьян помрачнел, но в его планы не входило обсуждать дела при преступнике. Коротко бросив:
– Дописали? Убрать его! – Он встал, быстро подошел к архивному шкафу и выхватил том закрытого дела.
– Вот этими ведьмами?! Здесь – ничего, кроме оговора соседей!
– Ну… я не знаю… – священник вздохнул, предчувствуя взбучку.
– Здесь ваша подпись!
– Я был только членом суда! Материалы, как обычно, собирал следователь! Они признались!
– Конечно, признались! Мать и дочь пытали на глазах друг у друга, ещё бы они не признались! – Молодой человек не забыл, как при разборе бумаг по приезде в Сегилью его поразило страшное, бессмысленное обвинение, ужасная кара, назначенная несчастным женщинам, и не мог вспоминать равнодушно об их приговоре и казни.
– В Сегилье решили, что нужно построже… – тоскливо протянул отец Николас. – Аутодафе…
– Могли ограничиться покаянием, отправить их в монастырь!
– Но это было крупное дело!
– Да, следователь получил повышение, за которым и ехал в столицу, – инквизитор помолчал, потом с удивлением посмотрел на болезненно поморщившегося офицера. – Что с вами, дон Бернардо?
Тот вздохнул.
– Мне ведьм передали для исполнения приговора. Не смог настоять даже, чтобы их задушили перед костром. Прежний следователь требовал зрелища в назидание всему городу, – и, тихим голосом: – Дочь была совсем девочкой, только шестнадцать.
Дон Себастьян задумчиво смотрел на свечу. В его руках оказалась огромная власть, и мало свободных минут, чтобы почувствовать её тяжесть. Но он не привык долго бездействовать.
– Ничего уже не исправить. Убийством этого человека я займусь позже, слишком много всего накопилось.
– Да, дел очень много! – с готовностью согласился священник.
Оправдываться перед решительным следователем было всегда неприятно, и всякий раз отец Николас забывал напрочь – он не должен оправдываться! Его сан, его должность значительнее, чем у молодого наглеца, что ж такое, почему, стоит де Суэда посмотреть на человека в упор, начинают поджилки трястись? Он знатен, конечно, семья знаменита – но не наследник, третий сын, и при всей своей доблести де Суэда были только бароны.
Отошёл от тяжёлых воспоминаний и комендант.
– Я, конечно, дон Себастьян, вам благодарен, но почему вы так упорно избегаете применять пытки? Мы бы потратили на этого мерзавца куда меньше времени.
– И узнали бы гораздо меньше о его связях… Я вас тоже должен поблагодарить. Без ваших людей я бы не справился. Да и изловили Аседо ваши стражники.
– Негодяй от безнаказанности потерял осторожность. Мне повезло, но без вашей помощи я бы не смог его удержать. Вы сейчас займетесь делом его светлости? Дон Армандо бесконечно возмущен: и арестом, и тем, как мало внимания вы ему уделяете.
– Позже. Его устроили достаточно комфортабельно, кормят из дома, пускают жену. Спешка в деле важного узника неуместна, – дон Себастьян ответил негромко и почти равнодушно, лишь чуть поморщившись при упоминании герцогини.
– С огнём вы играете… Хотя великий инквизитор очень к вам расположен, и вы здесь по его назначению и протекции…
– Благодарю за предупреждение, дон Бернардо, но губернатор пока побудет в тюрьме.
Комендант замолчал, зная, что спор бесполезен. Отец Николас вздохнул, беспокоясь только о том, чтобы самому не попасть под гнев губернатора. Он предпочитал со всеми ладить, однако подозревал: если поладить с молодым протеже великого инквизитора, то поссоришься с остальным светом.
Пройдясь по каземату, инквизитор, не торопясь, переложил на столе несколько дел. Вдруг замер, изумился, протёр и снова открыл глаза, покачал головой. Отражение свечей заиграло в его зрачках, рот слегка приоткрылся, тень от ресниц встрепенулась, придав молодому человеку вид совсем юного.
– Что это?! – он ошарашенно посмотрел на членов суда, не выпуская из рук захватившего его внимание документа.
– Не знаю… Что? – отец Николас ни разу не видел грозного инквизитора таким озадаченным и про себя засмеялся: «Обычно не скажешь, но вот расслабился – и красив, как девица. Зря он в священники собрался, ох, зря…».
– Дичь какая-то… – потом обернулся и сказал стражнику у дверей: – Мастер Антонио сегодня свободен, а этого обвиняемого в мою комнату принесите.
Ничего больше не объясняя, молодой человек вышел из каземата, оставив священника и офицера в полном недоумении.
4. Третья кошачья жизнь. Новый друг
Я вернулся на свет, когда меня почесали за ушком. Человечьи пальцы, очень ласковые, добрые, нежные, как у моей чудесной Инес, только сильнее. Гораздо сильнее. Это мужчина. Я открыл один глаз и услышал:
– Очнулся, дружок?
Голос… Я не мог не узнать этот голос! Храбрый путник, отважный сеньор, я сразу ведь догадался – он достоин удачи! Я потянулся и муркнул, вызвав его улыбку. Сеньор почесал моё пузико, приговаривая:
– Славный котище! Что за глупость обзывать тебя колдуном! А, гроза окрестных мышей? Я так рад, что ты выжил! Можешь справлять второй день рождения.
Строго говоря – третий, но об этом никто не знает.
Я постарался хорошо рассмотреть доброго человека. Улыбчивый, молодой, взгляд его карих глаз удивительно светел.
И понимающий.
– Хочешь есть? Кот в нашем замке любил колбасу. Рыжий негодник, ворчливый, но мы были друзьями.
Кто б сомневался. Колбаса – очень неплохо.
В дверь постучали.
– Дон Себастьян! Там пожилая сеньора, клянется: её кот безобиден, хотя и чёрный.
Меня нашла сеньора Фелисия!
– Вот как? Отважная женщина, – мой новый друг всерьёз выказал ей уважение. – Она в приёмной?
Слуга подтвердил и со страхом добавил:
– Там герцогиня ещё…
– Ей-то что нужно? – сердито буркнул дон Себастьян.
Я мог бы ему рассказать, если б люди меня понимали.
– Ладно, иду, – повернулся ко мне. – Жди, скоро тебя хозяйке верну.
Так вот он какой, инквизитор Себастьян де Суэда… Местные человечьи кошки бывают противные, но вкус у них есть – не отнять.
Мой новый друг чуть задержался, надевая шпагу, а я решил – сейчас как раз время испробовать дар, о котором поведала сеньора Пепита. Мягко спрыгнул на пол так, чтобы уйти из поля зрения благороднейшего из сеньоров, подумал – а как это делается? – но не успел поразмыслить, как шерсть наэлектризовалась. Ага, значит так! Я – сообразительный и волшебный колдовской кот! Осторожно выскользнул в дверь вместе с сеньором и последовал за ним на небольшом отдалении. Меня действительно никто не видел. Прекрасно.