Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ
Шрифт:
Чикризов, видимо, в предвкушении праздника распахнул дверь, не увидел дневального на месте и вступил в свежую лужу блевотины начищенным генеральским сапогом. Дневальный в этот момент убежал за тряпкой, но бдительный Иван Фомич был рядом (вот что значит чутье разведчика). Он топнул строевым шагом навстречу начальнику с докладом, но тот не дал ему сказать ни слова криком:
— Что это?!
Ротный не растерялся и четко отрапортовал:
— Только что, со мной во главе, организованным чаепитием встретили Новый год, и… торты несвежие оказались, товарищ генерал-майор. Личный состав в данный момент. — Вероятно, Селуков собирался соврать, чтобы оправдать отсутствие основной массы курсантов, но ему повезло. Генерал плюнул,
Фронтовик Чикризов тоже был неглуп. Он вполне понимал, что предстоящие разборки могли испортить ему настроение и занять продолжительное время, поэтому был поддержан тот самый излюбленный армейский прием — один сделал вид, что говорит правду, другой сделал вид, что поверил.
Сразу после Нового года начинался смотр художественной самодеятельности, и у Ивана Фомича появилась возможность реабилитироваться. Вполне реально было из немилости попасть хотя бы в «нейтральную зону», и на то основания имелись.
Помимо известных на все училище братьев Лавровых, в роте талантов было достаточно. Тем более что способности участников подогревались на период репетиций освобождением от нарядов и хозяйственных работ, поэтому желающих выступить на сцене было хоть отбавляй.
В училищной художественной самодеятельности различные песнопения, танцы, декламация патриотических виршей и даже инсценировки пьес были лишь сопровождением к главному действу — «показухам».
«Показухой» называется четко поставленная, отработанная и умело срежиссированная драка отважных десантников с «противником», чаще с использованием холодного оружия и других подручных средств, как-то: саперных лопаток, автоматных прикладов и т. п. Здесь полету курсантской фантазии не было предела. Для пущей зрелищности даже добывали на мясокомбинате бычью кровь и кишки, которые в нужный момент выпускались из-под обмундирования после «удара» ножом или саперной лопаткой.
Однако даже в до миллиметра отработанных схватках случались сбои. За год до моего поступления в училище случилась грандиозная «показуха» по случаю приезда министров обороны стран Варшавского договора. Действо происходило сначала в спортзале, а затем частично на его плоской крыше.
По сценарию десантники врукопашную захватывали объект противника. Дело пошло сразу не так, однако это только прибавило эффекта. Один из десантников должен был прыгнуть вниз и снять часового. Для безопасности на полу были постелены маты. Сиганув с высоты, десантник снес часовому «голову» саперной лопаткой и сам упал, как подрубленный, рядом с поверженным противником.
Этот нехитрый прием часто использовался в «показухах». Для этого выбирали малорослого курсанта, пристраивали на плечи деревянный каркас, надевали плащ-накидку, пристраивали пакет с бычьей кровью, ставили «голову» из кочана капусты, а сверху для маскировки нахлобучивали обычную пехотную каску. После удара пакет лопался, «голова» слетала, и кровь выплескивалась на землю.
Однако по злому стечению обстоятельств нога бойца попала между матами, и он получил тяжелую травму — открытый перелом голени. Тут же завертелась схватка между остальными действующими лицами, а поскольку все было рассчитано до секунды и до миллиметра движения каждого бойца, отвлечься, чтобы оказать ему помощь, никто не мог. Не мог приблизиться и медик, рискуя получить удар либо саперной лопаткой, либо штык-ножом. Тогда курсант мужественно пополз сам, волоча за собой сломанную ногу и оставляя кровавый след на полу. Он самостоятельно заполз на носилки и был немедленно эвакуирован в госпиталь. Высокая делегация была повергнута в шок.
Но это было еще не все. По сценарию действие частично перешло на крышу, и делегация продолжила наблюдать за схваткой уже с плаца. Все было поставлено так, чтобы часть места действия была недоступна их взорам, а именно там, возле обратной стены, также было выложены маты. На них то и дело падали прямо с крыши «убитые» бойцы.
По задумке один из десантников метал нож в убегающего противника. Этот «смертоносный» удар в спину он должен был получить прямо на краю крыши и, чуть оттолкнувшись и сделав в воздухе кульбит, приземлиться на маты. Для такого случая под обмундированием на спине «жертвы» закреплялась доска так, чтобы защитить еще и шею.
То ли десантник побежал чуть медленнее, то ли «противник» чуть быстрее, но дистанция оказалась чуть меньше расчетной, и нож воткнулся в бедро убегавшего. Не имея сил оттолкнуться, он рухнул прямо вниз и попал между стеной и матами. К травмированной ноге курсант сломал еще руку — и это еще легко отделался.
Впрочем, травмы не считались чем-то ужасным и воспринимались как неизбежные издержки в таких представлениях, но это случалось довольно редко.
Училище вообще было богато удивительными личностями. Чего только стоил курсант инженерного факультета по прозвищу «деревянный мальчик», который впоследствии, будучи офицером, получил взыскание за то, что вынуждал своих солдат прыгать в канализационный люк головой вниз. Это осталось бы незамеченным, но один из бойцов поломал руку. Быть бы «деревянному мальчику» привлеченным к трибуналу, если бы это все не было оформлено конспектом, как занятие, и первым это «упражнение» выполнял сам офицер по принципу «делай как я». Понятно, что он получил-таки взыскание, потому как в программе обучения такой темы не было, но все могло закончиться для него гораздо хуже.
В другом случае еще один такой «герой», когда после травмы узнал, что рука его срослась неправильно, испугался боли повторного перелома, вышел от хирурга на лестничную площадку, сунул руку между прутьями ограждения, хрястнул ее и довольный вернулся обратно, чтобы вновь загипсовать.
Глава 20. Опасная огневая подготовка
Весна, в конце концов, началась. Еще снег растаял не весь, и на улице было прохладно, еще не перешли на летнюю форму одежды, но так приятно было в редкую свободную минуту погреться на солнышке возле обратной стороны казармы. Здесь хорошо припекало теплыми весенними лучами. Одни курили, присев на корточки, другие жевали бисквит, запивая сгущенкой прямо из банки через отверстие, пробитое патроном. Здесь, вдали от офицерского взгляда, можно было и подремать, прислонившись к стене.
Через несколько дней предстоял выезд в учебный центр Сельцы в составе взвода. Обычно так и было, выезды в составе роты случались крайне редко. Как правило, мы там находились около недели, «отстреливали» свои упражнения и возвращались обратно — слишком насыщенной была программа иностранного языка.
Как обычно нас довезли до переправы, но теперь уже мы ехали по противоположному от села Кузьминское берегу потому, что паром еще не работал. Ока набухла почерневшим льдом, но еще не вскрылась. На втором курсе уже обходилось без марш-бросков, и мы нестройными рядами пешим порядком месили грязь последних четырех километров до учебного центра.
Расположились, по обыкновению, в дальней казарме, в одном ее крыле. На следующий день должны были начаться занятия по огневой подготовке с выполнением учебных стрельб из АКС-74 и метанию гранаты Ф-1.
Перед разводом командир отделения Саня Зайков объявил: «Мужики, кинули на пальцах: два человека в распоряжение подполковника Боброва». Уже давно выделение людей на хозработы, наряды и прочие задания, не предусмотренные графиком или планом, решались волею судьбы, а не назначением командира отделения. Иными словами, мы собирались в кружок, решали, с кого будем считать, «бросали пальцы», считали выпавшее число, начинали отсчет — и кому выпадало, тот и шел трудиться в данном случае на благо кафедры огневой подготовки, начальником которой и был Бобров.