Девятнадцать сорок восемь

Вишневский Сергей Викторович

Странно. Отец опытный водитель. Слишком опытный. Неужели такая машина просто взяла и подвела его? Но раз он говорит, что машина перестала слушаться, значит, дело именно в ней.

Немного помедлил, чтобы собраться с мыслями.

Так, ладно, допросы сейчас устраивать не нужно. Главное, я убедился, что отец живой.

— Какие у тебя травмы?

— Перелом ног — ответил он.

— Насколько серьезно?

Отец пожал плечами, и я понял, он что-то недоговаривает. Только вот я слишком хорошо его знаю. Сразу же догадался, что дело в деньгах. Ему назвали

сумму, и он теперь переживает, что это очень сильно скажется на нашей семье. У нас никогда не было лишних денег, а сейчас и вовсе времена не из самых легких. Но и это ещё не всё…

— Отец. Главное, что ты живой. Остальное ерунда. Мы со всем справимся! — Произнес я, глядя ему в глаза.

— Ага. Спасибо за поддержку. Не переживай. И ты это… главное мать успокой. А то сам же знаешь, она сейчас себе накрутит там, что в итоге сама сляжет от нервов или ещё чего.

— За это не волнуйся. Я обо всём позабочусь.

Вообще обо всём. Добавил про себя.

— Ты из-за чего-то ещё тревожишься? — Продолжил я.

Отец немного помедлил, но он знал меня также хорошо, как и я его. Поэтому он понимал, что нет смысла от меня что-либо скрывать.

— Только об одном. — Мрачно произнес он. — Боюсь, что меня теперь уволят. А где я смогу найти такую же оплачиваемую работу? Да и тем более в таком состоянии.

Отец опустил глаза и отвернулся к окну. Я немного помедлил, после чего поднялся со стула и произнес.

— Всё будет хорошо.

Да. Всё будет хорошо. Повторил сам для себя. Я позабочусь обо всём.

В это время дверь в палату раскрылась, и внутрь вошел доктор. Я сразу же прошел к нему и перегородил ему дорогу. Он непонимающе посмотрел на меня, а потом за мою спину. Я кивнул ему на дверь. Но доктор всё равно стоял в недоумении. Лишь спустя секунд десять он понял, что я от него хочу и развернулся, направившись обратно на выход. Я проследовал за ним.

— Сейчас его состояние стабильное. Жить будет. — Начал говорить врач, как только мы оказались в коридоре. Мама тут же встала и с замиранием сердца принялась слушать.– Но для того чтобы поставить его на ноги, потребуются деньги на лечение. В принципе мы можем воспользоваться минимальной программой помощи. Но тогда…

— Не надо! — Остановил я его. — Сколько нужно денег на нормальное лечение?! На такое, чтобы не было никаких НО? Чтобы мой отец однозначно встал на ноги.

— Думаю, около двадцати тысяч. Это не самая дорогая процедура, но будет оказано полноценное комплексное лечение со стопроцентной вероятностью, что ваш отец снова будет ходить.

— Понятно.

Вот чёрт! Выругался про себя.

Моих денег не хватит. Точно не хватит. Сколько там у меня было скоплено? Кажется, тысяч пятнадцать? И это уже огромные для меня деньги…

Но стоило мне об этом задуматься, как в этот же момент, перед моими глазами возникла картинка… То самое сообщение на телефоне аристократа. — «Деньги на вокзале. 7 Ячейка. Код 358…»

Я посмотрел на маму. Она хотела что-то сказать, но я опередил её.

— Я скоро вернусь. Присмотри за отцом.

* * *

Мужчина

на кровати глубоко вздохнул и уже хотел было протянуть руку к тумбочке, на которой лежала свежая газета, как в дверь снова постучали и, не дожидаясь ответа пациента, вошли.

Высокий, худощавый, с короткой стрижкой, в сером пиджаке посетитель вошел внутрь и кивнул обитателю кровати.

— Добрый день, Михаил Сергеевич, — произнес он, осторожно поправив невзрачный галстук. — Меня зовут Фома.

— В смысле… — напрягся мужчина.

Ему было прекрасно известно о начальнике СБ Орловых — Фоме. Очень жесткий и принципиальный мужчина, что заслужил свою славу не только преданностью и беспощадностью, но и живым умом и лисьей хитростью.

— Тот самый, Михаил Сергеевич. Тот самый, — кивнул посетитель, взял стул и поставил его у кровати. Усевшись на него, он закинул ногу на ногу и спросил: — Как Ваше здоровье, Михаил Сергеевич? Как спится?

— Так себе, — признался он и кивнул на две загипсованные ноги. — Двигатель, входящий в салон после аварии как-то не сильно способствует здоровому сну.

— Понимаю, — кивнул СБшник. — Думаю, вы понимаете зачем я приехал лично? По глазам вижу, что понимаете. Что же… тогда я вас внимательно слушаю.

Мужчина тяжело вздохнул. Несколько секунд помолчав, он принялся за рассказ:

— В тринадцать двадцать две, я выехал с территории поместья по заданию Генриха Шульца. Он отправил меня забрать из аэропорта гостя Орлову Светлану Юрьевну.

— А какая позиция у вас была в этот день? — спросил Фома, достав простенький блокнотик со спиралькой на корешке и ручкой.

— Позиция у меня была за Главным.

— Автомобиль тоже был его?

— Да. Я поехал на нем.

— Так. И что случилось в пути?

— На семнадцатом километре, на большом повороте, там где поля начинаются, я почувствовал странное поведение руля. Он стал заметно тяжелее поворачиваться. В конце поворота, когда выравнивал колеса, услышал хруст.

— Хруст… — повторил СБшник, продолжая быстро записывать в блокноте.

— Я заволновался и сбросил скорость. Все же машина за десять миллионов. В следующий поворот, заходил уже настороже, но руль внезапно заклинил. Ударил по тормозам, но машину повело и меня выкинуло на встречную полосу.

Фома еще несколько секунд чиркал в блокноте, после чего поднял взгляд на пациента.

— А дальше?

— Я потерял сознание. В себя пришел во время спасательных работ. Видимо из-за того, что ноги двигали.

— Ясненько, ясненько… — протянул Фома, причмокнув губами. После десяти секунд раздумий, он спросил: — Скажите, такое раньше бывало на этом автомобиле?

Михаил Сергеевич нахмурился, почесал голову и мотнул головой.

— Нет. Однозначно нет. У меня было подобное, но… на другой машине. Давно. Старый фургончик «Енисей». У него постоянно подтекала рулевая рейка. Предыдущий водитель не долил туда жидкости и, когда я уехал на дальняк, у меня началось подобное. Но руль не клинило. Только хруст стоял и было ощущение… словно закусывает.