Девятнадцать стражей (сборник)
Шрифт:
Я искоса гляжу на Нимуэ. Она невинно улыбается.
Не могу вспомнить. Она ведь сказала «ребенок», но, кажется, не говорила «сын»?
Я-то думал, что управляю мифом, а выходит, оказался просто одним из актеров.
Наклоняюсь к уху Нимуэ:
– Просто ради интереса… как ее зовут? Я в первый раз не расслышал.
– Урсула, – по-прежнему с улыбкой отвечает она.
Ага. Ursula – по-латыни «медведица». Мог бы и сам догадаться.
Ну и ладно. Ну и ничего. Лучше подумать, где бы добыть добрую выдержанную древесину на Круглый Стол. Хоть режь меня, не знаю, кто же будет за ним сидеть.
Если бы я не вмешался, ей бы никогда не представился шанс, да и теперь – какие у нее шансы? Какие шансы?
Я посмотрел ей в глаза, встретил ее взгляд.
Я вижу будущее.
Интересно, как скоро мы откроем Америку?
Алексей Гедеонов
Сестрица Свиристель
– Темная вода, близкая беда, крапива-лебеда…
Снова я сбилась! Проклятая трава! Так и норовит спустить петлю – и жалить, жалить, жалить…
Ну крапива, ну змея – не зря женского рода! Как еще ей обратить на себя внимание? Только ядом. Зацепит, ужалит, хлестнет – может, хоть кто-то глянет… пусть и с омерзением.
Так смотрели на меня они – королевичи, сыновья, братья. Наследники королевы Оды и ее ярла. Ведь кто я? – ничтожная пустышка, и кто они? – шестеро сыновей, все перевертыши-лебеди, высокая кровь! Впервые сейд – великая волшба женщин – покорился мужчинам, пусть и юным. Как гордился отец, как счастлива была мать! – не наследницы, а наследники… неслыханная в наших краях вещь. Оборотни короны.
Экая честь…
Теперь – по порядку. Узелок за узелком, ряд за рядом, день за днем – все молча. Без тишины и старания сеть не сплести. Волшбу тем более. Каким бы ни было начало – в конце все будет по-моему. Я же дева. Старшая в роду. Значит, буду править. Как мама, как бабушка, как Фрейя-Праматерь. Так заведено. Ваны правят, асы подчиняются – ибо без жены нет ни младенца, ни мужа, ни старца.
Так пребудет до конца времен. И дальше.
Сказано: доброй хозяйке – крепкую опору. Мать моя, королева Ода, была доброй хозяйкой.
Сказано: жена да освободит ненадежную опору навеки, для моря и брани. Если сама не желает быть ни в море, ни на поле брани.
Ода бывала на этом поле не раз и не два. Там и нашла себе мужа, воина из-за моря – не иначе как из тех мест, куда улетают ласточки, слишком темны были его глаза. Говорят, воина этого едва не погубил некий колдун – уж очень сам хотел стать мужем королевы. Да только все кончилось для ворожбита печально: мать продырявила его стрелами. Чтобы другим было неповадно. Ибо ваны правят, асы подчиняются – и нет без жены ни мужа, ни младенца.
Потом родилась я.
К четвертому году моему все поняли – я не могу накидывать перья, не могу предвидеть, не могу повелевать ветрами, не могу говорить с морем… Разочарование. Пустоцвет. Сухое древо. Что делать с такою недокоролевной?
Правильно – укрыть от людского взора. Понадежнее. В саду у женщины, воспитавшей не одно поколение перевертышей. У Грид, известной также как Птичница. Но правильнее было бы назвать ее тюремщицей. Каргой. Колдуньей. Зловорожьей ведьмой – тем более что в ее жилах явно текла великанья кровь.
Не вольно было отцу и матери запирать меня здесь. Что за варварский обычай – держать наследницу в саду за стеною? Прятать. Обидно и нечестно.
А затем появились они – братья. Шестеро мальчиков. Тройня. Двойня. И последний, младший, самый красивый – с глазами, как лесное озеро, и золотыми волосами. К четвертому году жизни королевичи обучились накидывать перья, говорить с морем, приказывать ветру и видеть ясно – во все стороны трех миров. Им ставили алтари, про них слагали висы. И первым именем у всех было «Сван» – лебедь.
Потом не стало мамы. Оды. Королевы.
А дальше все как обычно – да любой скальд вам про такое споет. Младшая сестра моей матери заняла трон. И зачем-то взяла себе в ярлы нашего отца. Так и появилась у меня тетка-мачеха, она же королева. И это все неправильно – ведь править должна была я.
У Птичницы в саду, укрытая от всех, искала я веселья, мести и мудрости, а обрела умение, и не последнее – научилась гальдру, великой магии мужей. Стала окрашивать знаки – писать руны кровью, и сад перестал быть темницей, покорился. Все травы, кусты и деревья поклонились мне – все, кроме роз. Их напоила я своей печалью до смерти: горе гордых самое горькое.
Я решила явиться во дворец не мешкая, в полном облачении, подобно воительницам древности и Девам Валгаллы, показать отцу, чего стоит старшая дочь.
Я расписала знаками лицо и тело. Я облачилась в доспехи моря и леса. Я опоясалась древним ремнем из бронзовых бляшек, взяла копье. И сто раз об этом пожалела. Копье было тяжелым, и нести его было неудобно.
Отцовы черные псы, едва завидев меня, взвыли, но кто стал бы слушать глупых тварей! Я превратила их в кусты – в дерезу. Ласточки накинулись было на меня на мосту, но я превратила их в одуванчиковый пух – невесомый и неопасный.
Так я шла, поднималась и попала в тронный зал. Отец даже не глянул в мою сторону.
– Илзе, бедная девочка! – сказала мне самозванка с лицом матери. – Что ты сделала с собой? Эти царапины у тебя на щеках… и ореховая настойка… лицо теперь все черное. А что в волосах? Это смола? Зачем? А для чего ты голая и вымазана синим? Пойдем скорее в купальню, я вымою тебе голову.
И она, королева, – вот так просто сошла ко мне, отобрала копье, накинула на меня плащ, и мы отправились в мраморную, всю убранную гобеленами и занавесями купальню. Там королева велела мне войти в воду, взяла трех ясписовых жабок, поцеловала каждую и сказала:
– Эту я посажу тебе на лоб. Она заберет твои злые мысли, и ты избавишься от боли в голове. Эту я посажу тебе на сердце, – сказала королева про вторую. – Она возьмет на себя тяжести, что происходят от обид и злонравия. А эту, – прошептала королева, – я посажу тебе на лоно, и благословение Праматери пребудет с тобой в наши лунные дни. Отвадит боль.
Затем она опустила фигурки в прозрачную воду – одна жабка села мне на лоб, вторая на грудь, третья на лоно – и я закричала от страха. И вода тотчас позеленела, а жабки раскалились, словно уголья, затем потемнели и стали вопить тонкими голосами. Из воды высунулись бледные, словно могильные черви, цветы – распахнули свои зубастые пасти, проглотили жабок, после – зашарили по моему телу, точно слепые котята, ищущие сосцы матери…