Шрифт:
Глава 1
Завещание
Я вышла из кабинета нотариуса, громко хлопнув дверью. Всю дорогу до дома у меня не получалось успокоиться. Я злилась на брата, на бабку, да что там… на весь мир. В голове крутился вопрос: «Как она могла так несправедливо со мной поступить?» Я уже поднималась в квартиру, когда услышала, что у меня зазвонил телефон.
– Алло, ну что ты хочешь? По-моему, все ясно, тебе опять повезло, а мне опять нет. Так было и будет всегда, любимчик чертов!
На этих словах я выключила телефон и нервно швырнула его в сумку. Это звонил брат.
Зайдя в квартиру и даже не раздевшись, я бросилась на кровать и разрыдалась. Нет, возможно не только по поводу несправедливо оставленного бабушкой наследства, а вообще по поводу бедной и несчастной маленькой девочки, в которую я иногда превращалась. Я плакала и жалела себя, потому что в этом мире пожалеть- то меня, по сути, теперь и некому. А ведь даже очень взрослым людям часто нужно, чтобы их пожалели. Или просто, чтобы была возможность положить голову близкому человеку на плечо и поплакать, а человек этот, молча так, гладил тебя по голове и вздыхал, как бы разделяя с тобой твою участь. По-моему, если нет рядом такого человека – это называется одиночество.
И я вдруг подумала, что если бы этот человек сейчас был на Северном полюсе, я рванула бы к нему, не задумываясь, из-за этих пяти минут слабости, проехала бы тысячи километров, прошагала бы пол-Земли, потому что важнее его сейчас для меня никого не было.
И ведь был у меня такой человек, был. Это мой папа. И выслушает, и поймет, и не скажет ничего лишнего, и по голове погладит ровно столько, сколько мне надо. Это называется Безусловная Любовь. Именно такой вот Безусловной Любовью моя мама любит моего брата. Пока папа был жив, силы уравновешивались. Я – папина дочка, брат – маменькин сыночек. «Мальчик мой» – так звала она его в детстве, «мальчиком её» он остается и до сих пор. А я уже, к сожалению, ничьей девочкой.
Опять зазвонил телефон. Теперь на экране телефона светилась мамина фотография. Разговаривать категорически не хотелось, хотелось еще плакать и жалеть себя, а мама точно не пожалеет. Но не подойти нельзя. Это же мама. И пусть я не ее любимая «девочка», конкуренцию с «мальчиком» не выдержит никто, но я – все равно ее дочка, которую она искренне любит и хочет добра. Просто ее добро не совпадает с моим. Мы в разных тональностях…. Но ближе и роднее мамы у менятеперь никого нет.
– Привет, мам! Да, только зашла. Огласили. Феде – дом, мне – то, что в доме. Не расстраиваюсь. Конечно, её решение. Да. Тоже неплохо. Хорошо, мам! Да, мам!
Потом я еще просто «угукала» минут 20, затем мы мило попрощались, и я пошла готовить себе ужин.
Легла в кровать пораньше и стала продумывать план на завтра. Придумав его досередины, я заснула.
Утром меня разбудил звонок телефона.
– Привет, Фень, я хотел тебе предложить, давай ты в ближайшее время приедешь в бабушкин дом, выберешь что будешь забирать, а что нет. Я бы хотел его побыстрее продать.
– Хорошо, – коротко ответила я. Позвоню, как соберусь.
Прошла неделя. Мысли о несправедливо оставленном наследстве были вытеснены обычными рабочими буднями. Через неделю брат позвонил снова и напомнил, что я обещала приехать и забрать вещи.
Ранним субботним утром я села на электричку и отправилась в дом своего детства. Каждое лето мы с братом проводили у бабушки. Нам нравилось. Мы ехали туда с удовольствием, там было все, что нужно в детском возрасте. Пруд, в котором мы купались до посинения, а потом замерзшие бежали отогреваться в теплицу, где бабушка выращивала огурцы и помидоры. Как же там пахло! Сейчас, сидя в электричке, я почти физически чувствовала запах тепличных помидоров, который ассоциировался с детством. А еще запах самовара и бабушкиных булочек.
Воспоминания побежали дальше. Всё детство мы с братом жили, как кошка с собакой. Это началось с момента его рождения и продолжается до сих пор, то затухая, то разгораясь с новой силой.
Мне было пять лет, когда мама приехала домой с маленьким кулёчком в руках. Она положила кулёчек в кровать и сказала: «Вот, смотри, Феврония, какое чудо! Теперь у тебя есть братик!»
Что это совсем не «чудо», я поняла быстро. Все возились, крутились, охали и ахали вокруг него, совсем забыв о моем существовании. А ведь раньше все родительское внимание доставалось мне. Отчего-то мне казалось, что все сразу полюбили его больше, чем меня. Все, кроме папы. Папа остался моим на всю жизнь. Любил меня до последнего своего вздоха, а я – его.
«Мамочка, я, конечно, большая уже девочка, понимаю, но всё равно, не могла бы ты его отнести обратно, туда, откуда взяла?» – однажды спросила я маму.
Потом он подрос, стал ходить, вслед за этим – говорить, затем делать мелкие гадости, а впоследствии и большие… Конечно, он ничего такого не делал, просто рос веселым озорным мальчишкой, но тогда мне так не казалось. Я думала, что он специально пришел в нашу семью отравлять мою жизнь. Мне он виделся вредным, жадным, капризным и эгоистичным ребенком. А я была идеальна, и как мама этого не замечала? По-моему, я потратила всю свою детскую жизнь на борьбу за мамину любовь. И чем больше я пыталась доказать маме, что я лучше, чем этот «мальчик», тем сложнее становилась моя жизнь.
С возрастом я переросла эту ситуацию. Но сейчас детские обиды всплыли вновь. Опять ему достался лучший кусочек торта с розочкой наверху, а мне с половинкой невзрачного цуката.
Целый дом, в хорошем месте, недалеко от Москвы. Если бы он достался мне, я бы ни за что его не продала. Жила бы там летом, со своими будущими детьми, мужем и мамой. Мы бы пили ароматный чай из самовара и ели булочки. А теперь он продаст дом, продаст детство, продаст воспоминания.
Ключи от дома оказались на месте, там, куда обычно мы их прятали, чтобы бесконечно не передавать друг другу. Я зашла в дом, и слезы мгновенно навернулись на глаза. Там было все так, как и в дни моего детства: мебель, вещи, запах…. Что же из этого можно забрать?
Вот любимая папина чашка с гжельскими ярко-синими цветами, ее надо взять. Я продолжала ходить по дому, брала в руки то одну, то другую вещь и слушала, какие эмоции и воспоминания она у меня вызовет.
Зашла в комнату бабушки, очень просто обставленную. Кровать, торшер, шкаф, в углу старинный сундук. Сундук, пожалуй, точно возьму себе. Раритет. Хотя он и не впишется в интерьер моей квартиры, слишком громоздкий и мрачный, но продавать не буду. Это еще какой-нибудь моей прапрабабки поди.