Девятый Будда
Шрифт:
Но мальчик сжался и остался на своем месте, отклонившись от его руки.
— В чем дело? — спросил он. — Ты боишься меня? В этом причина?
Он чувствовал, как заколотилось его сердце. Странно, но теперь, когда они были так близко, он с удивлением понял, что сам боится мальчика. Было какое-то святотатство в том, что они находились рядом, два тела, воплощающих одного бога. Откуда-то из глубин сознания всплыл отчетливый образ: бесконечный ряд сияющих зеркал, повторяющих отражение одного и того же человека, становящееся на расстоянии неясным и смутным.
— Да, — признался мальчик.
Голос его дрожал, но это был прекрасно поставленный голос. Он был уверен, что мальчик хорош собой и у него нежная кожа. Что, если бы они оказались в одной постели? Как отреагировали бы на это зеркала?
— Почему ты боишься меня? — спросил он.
— Я не знаю, — ответил мальчик. — Но...
— Да?
— Но Тобчен сказал мне, что вы попытаетесь убить меня. Если узнаете о моем существовании.
Он провел пальцем по косой скуле. Ему всегда доставляло удовольствие говорить по-тибетски.
— Кто такой этот Тобчен?
— Он был моим наставником. И моим лучшим другом. Если не считать Чиндамани. Он был пожилым человеком. Он умер, когда мы пытались добраться до Гхаролинга. Это было давно.
— Я понимаю, — сказал он. — Мне жаль. И мне жаль, если он сказал тебе, что я попытаюсь убить тебя. Зачем ему понадобилось это говорить?
— Потому что вы мое другое тело. Потому что только один из нас может быть Кхутукхту. Они хотят сделать меня Кхутукхту вместо вас.
Кожа мальчика была очень мягкой. Старый Тобчен, разумеется, был прав. Он бы приказал убить мальчика, если бы это помогло ему удержать трон. Но эта мысль испугала его. Если он разобьет одно зеркало, что случится с образами во всех остальных зеркалах?
— Возможно, — прошептал он, — я мог бы быть твоим наставником. И мы могли бы стать друзьями. У меня во дворце полно игрушек. Ты можешь остаться здесь: тебе никогда не будет скучно, ты никогда не устанешь. — «И никогда не состаришься», — подумал он.
Мальчик отважился подойти чуть ближе.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Они говорят, что теперь меня зовут Джебцундамба Кхутукхту. Мне трудно произносить его.
Он отдернул руку. Гладить свои собственные щеки — настоящее извращение. Он ощутил, что рука его стала холодной и пустой.
— У тебя есть другое имя? Тибетское имя?
— Дорже Самдап Ринпоче.
— Дорже Самдап Ринпоче? Когда меня привезли сюда, меня звали Лобсанг Шедаб Тенпи Донме. Сложно, да? Мне было десять лет. А сколько лет тебе, Самдап?
— Десять, господин.
Его сердце замерло. Возможно, все это все-таки было правдой. Возможно, он действительно умер в каком-то смысле, возможно, он на самом деле родился заново, но все еще оставался в прежнем теле.
— А кто другой ребенок, который пришел с тобой? Я слышал шаги
— Он чужеземец, — ответил мальчик. — Его зовут Уил-Ям. Его дедушка — настоятель Дорже-Ла. Один из мужчин — его отец.
— Его отец большевик?
— Нет. Он их пленник. Он пришел сегодня вечером, чтобы спасти меня и Уил-Яма.
— Я понял. А кто эта женщина, с которой ты говорил?
— Ее зовут Чиндамани. Она была со мной в Дорже-Ла-Гомпа, где я раньше жил.
— Она была твоей служанкой?
— Нет, — ответил мальчик. — Она воплощение Тары в Дорже-Ла. Она мой самый близкий друг.
Он невидяще вытянул руку. У мальчика были длинные волосы, и кончики его пальцев покраснели, коснувшись их.
— Как ты думаешь, она поговорит со мной? — поинтересовался он.
Мальчик молчал. Затем раздался женский голос: он звучал совсем близко. Она стояла рядом с мальчиком.
— Да, — ответила она. — Что вы хотели мне сказать?
— Мне нужен ваш совет, — признался он.
— Мой совет? Или совет богини Тары?
— Помощь богини Тары, — ответил он. — Я хочу знать, что мне делать. Надо ли мне подписывать эти бумаги? Как будет правильнее?
Она ответила не сразу.
— Я полагаю, — сказала она наконец, — что богиня Тара посоветовала бы ничего не подписывать. Вы все еще Кхутукхту. Не этим людям решать, кто должен и кто не должен быть воплощением.
— Вы верите в то, что я воплощение?
— Нет, — ответила она.
— Но я ведь им был?
— Возможно, — ответила она. — До того, как родился ребенок.
— А что бы вы посоветовали мне сделать?
Она замолчала.
— Я не могу советовать. Я всего лишь женщина. Он пожал плечами.
— А я всего лишь мужчина. Вы сами это сказали. Посоветуйте мне, что делать. Как один человек другому.
Она долго размышляла. Когда же она наконец ответила, голос ее был вялым и подавленным, в нем чувствовалось поражение.
— Вы должны подписать бумаги. У вас нет выбора. Если вы не подпишете, они убьют вас. Мальчик уже у них. У них есть все, что им надо.
Он ничего не сказал. Она была права. Они убьют его, и что он от этого выиграет? Он повернулся к буряту.
— Вы еще здесь, За-Абугхай? — спросил он. Он имел в виду Замятина.
— Да. Я ожидаю вашего решения.
— Очень хорошо, — сказал он. — Дайте мне мою ручку. Я подпишу ваши бумаги. А потом вы можете уйти отсюда.
Глава 59
Кристоферу было интересно, когда же закончится весь этот кошмар. Они застрелили Церинга сразу после того, как вошли в юрту. А его и Чиндамани крепко связали и вывели наружу вместе с Уильямом и Самдапом. Они долго ждали, пока Замятин готовил своих людей к походу во дворец Кхутукхту. Кристоферу как-то удалось подойти к Уильяму достаточно близко, для того чтобы поговорить с ним, успокоить его, сказать, что его тяжелое испытание скоро подойдет к концу. Они отправились в путь примерно через час после того, как их схватили.