Девятый (сборник)
Шрифт:
– Ты, Гайдамаков, видно, думаешь, что синекуру здесь нашел? Зря так думаешь! Не успели наградить – ты и расслабился.
Николай пытался что-то объяснить, как-то защититься:
– Если бы он из одного окна стрелял, я б давно уже с ним разобрался. А тут весь город у него в распоряжении. Он позиции меняет, сволочь, каждый день разные. Ну как я его один найду, когда домов тысячи?
Раздосадованный упреками, Гайдамаков на этот раз стал горячиться:
– Где эта хваленая кагэбэшная и эмвэдэшная агентура? Где сотни этих нахлебников? Почему они не рыщут по чердакам, не помогают нам в поиске? Где в конце концов опора
Самохвалов возмущенно вытаращил на Николая и без того выпуклые свои глаза и начал протяжно, с менторскими интонациями, почти по-стариковски выговаривать:
– Ты, товарищ майор, кто у нас? Паникер? Провокатор? Или доблестный советский офицер? Так, как ты, рассуждают только демагоги, уходящие от ответственности! Ишь, куда хватил: опора на массы… У каждого своя работа, свой участок. Нам бы с тобой за себя ответить.
Он помолчал, хмуро о чем-то размышляя.
– То, о чем ты говоришь, Николай, это твои трудности. Мне результат нужен. Ты думаешь, мои и твои горькие слезы кого-нибудь интересуют в штабе армии? Там об меня ноги вытирают по твоей, Гайдамаков, милости.
Аргументы Самохвалова были для Николая обидны – он ведь и в самом деле не сидел без работы, с утра до вечера на ногах, в поиске.
– Мне одному город не охватить. Прошу, товарищ подполковник, вашей поддержки.
В другой раз Самохвалов после этих слов послал бы Гайдамакова далеко и надолго. Но тут его, наверное, сильно напрягли упреки из штаба армии. Он и сам понял: помогать майору надо, иначе все неудачи спишут потом на него, на Самохвалова.
– Ты это о чем?
– Мне людьми бы помочь, товарищ подполковник. Понимаете, снайпер стрелял уже с четырнадцати чердаков. То есть надо подробнейшим образом опросить жителей четырнадцати домов. Может, хоть какая-то зацепка появится. Жильцы ходят туда-сюда, бабушки сидят у подъезда… Возможно, кто-то и заметил что-то подозрительное. Мне всюду не успеть.
Самохвалов повращал в раздумье глазами, приподнял и опустил лежащую на столе офицерскую фуражку и спросил голосом человека, у которого грабители забирают последнее:
– Но и сколько народу ты просишь?
Гайдамакову терять было нечего, и он, глядя прямо в глаза начальнику штаба, твердо заявил:
– Человек семь, грамотных офицеров.
Хитро-грустная усмешка сползла с хмурого лица Самохвалова и спряталась в толстых его губах, поросших двухдневной щетиной.
– Это где ж я тебе столько толковых людей найду в нашей пехотной дивизии? Ты да я, да мы с тобой, вот и все грамотные.
– Как где? В особом отделе, например. Там люди подготовленные. Они умеют дознание проводить.
Начальника особого отдела дивизии подполковника Шрамко, сидевшего напротив Гайдамакова, аж передернуло. Он вытаращил глаза, некоторое время сидел с распахнутым от возмущения ртом, потом взорвался:
– У меня в отделе восемь человек осталось! Во-семь! Все в отпусках и командировках. Нет у меня людей!
Самохвалов закурил папиросу, глубоко и сладко втянул дым в свою могучую грудь. Он уже принял решение, и это решение было не в пользу Шрамко.
– Ты, Николай, сколько домов обработал за это время?
– Только два и то не полностью…
– Вот видите, только два, а их четырнадцать. А времени осталось полторы недели до того радостного момента, когда нам оторвут неразумные наши головы и затолкают их в одно место вместо дынь. Догадываетесь, господа хорошие, в каких местах окажутся наши головы?
Он уставился на Шрамко и стал ставить ему задачу:
– Ты не сердись, Виктор Федорович, а в самом деле пойми: толковые сыскари только у тебя имеются. Я кого пошлю – взводного Васю Пупкина, так он всех людей перепугает, все расшлепает, а задачу не выполнит. В бой его можно, а на такое дело нельзя. – И обращаясь к Гайдамакову, попросил: – Николай, сформулируй задачу для меня и для Шрамко.
Гайдамаков разъяснил то, что необходимо было сделать:
– Действующий в городе снайпер является прекрасным стрелком. За все время он не допустил ни одного промаха, хотя огонь им велся в условиях темноты, тумана, с разных расстояний, до четырехсот метров. Прекрасно маскируется. За весь период никто из прохожих не заметил, откуда ведется огонь, никто не слышал звука выстрелов, значит, он использует глушитель. В сумерках никто не увидел вспышек, значит, он применяет какой-то хитрый пламегаситель. И до сих пор его никто в глаза не видел!
– Сколь народу он убил? – спросил Шрамко.
– Уже тридцать два человека.
Самохвалов присвистнул:
– Вот же, гадина! Половину роты грохнул. – Он сокрушенно покачал головой: – Надо бы в самом деле его найти и сделать дырку в башке. Он ведь не невидимка, в конце концов.
– Ясно, что не невидимка, – задумчиво произнес Гайдамаков. – Такой же человек, ходит среди людей.
– Ну и какую задачу ты мне ставишь, если все так сложно? – развел руками Шрамко.
– Задача простая: опросить максимальное количество жильцов всех четырнадцати домов. Особенно пожилых людей – они обычно самые внимательные и дотошные. Может быть, кто-нибудь вспомнит, не заходил ли кто-либо посторонний в подъезды их домов? Если да, то как он выглядит? Путь вспомнят и опишут их приметы, хотя бы что-нибудь, за что можно зацепиться. По каждому дому по результатам опроса надо будет составить подробные справки и представить их мне.
Все помолчали, а Самохвалов оторопело спросил:
– Извини, Николай, лезу в детали, но что делать будешь с этими бумажками? По ним огонь откроешь?
– Если хотя бы в двух адресах появится чужой человек с одинаковыми приметами – это и есть снайпер. Людей надо будет еще раз опросить, выявить больше деталей: как выглядит, сколько примерно лет, какой рост, цвет волос, во что одет и так далее. Затем составляем портрет и ставим задачи «наружке» городских КГБ, МВД, войскам, дружинникам… В любом случае, снайпер, передвигаясь по городу, несет с собой оружие, скорее всего, собранное, но в руках у него должен быть удлиненный предмет, может быть, рюкзак или сумка. Это уже детали поиска. Их будем рассматривать подробно, когда это будет необходимо.
Самохвалов и Шрамко некоторое время смотрели друг на друга. Потом начштаба сказал одобрительно:
– Не зря ты, Николай, хлеб свой тяжелый кушаешь. – И обратился к Шрамко: – Ну, Виктор Федорович, задача нам с тобой поставлена. Приступай. Два дня тебе на все про все.
Когда вышли из кабинета, Шрамко почти с нескрываемой злостью прошептал:
– Ох, и подставил ты меня, Гайдамаков! Теперь дни и ночи вкалывать придется, а у меня куча дел была запланирована.
Николай развел руками и улыбнулся широкой виноватой улыбкой.