Деяние XII
Шрифт:
Вспомнив мёртвого Розу, Руслан похолодел. Но, угадав в глазах первого учителя ободряющую улыбку, сразу успокоился.
Палыч подтолкнул его к машине. Ак Дервиш уже сидел на переднем кресле.
– Едем в аэропорт. Твой самолет через два с половиной часа. В сумке – паспорт и билет. Имя другое, конечно. Теперь у тебя будет много имен, но твоё имя внутри Артели отныне – Ставрос. Запомни: Ставрос.
Руслан не удержался от вопроса:
– Что это значит?
– Крест, – коротко ответил Дервиш и продолжил. – Летишь в Лысогорск. В тамошнем аэропорту тебя встретят, назовут артельным именем и скажут, что делать дальше. И запомни: то, что ты Отрок, знает лишь узкий круг, даже не всё артельное руководство. Всем остальным этого знать не положено. И ты обязан молчать об этом со всеми, кроме нас двоих, – он указал на себя и Палыча. – Пока этого достаточно, позже узнаешь других.
Выскользнув у аэропорта из машины, юноша попросил:
– Батырь, не могли бы вы выйти на минутку?
Дервиш последовал за ним.
Руслан глядел на него в упор.
– Кто убил моего отца?
– Я уже говорил: Клаб руками своих людей в КГБ.
– Но кто именно? Бородавкин?
– Зачем
– Его убил Рудик?! – юноша почти выкрикнул это.
– Да… – неохотно уронил старик. – На нём изнасилование малолетнего. Очень не хотел обратно в зону…
Мальчишеское лицо стало таким, что нечто вроде страха ощутил сам батырь Ак Дервиш.
Только для членов Совета.
Меморандум № 126-7815.
18 ноября 1982 года от РХ.
Милостивые государи!
Доношу до Вашего сведения, что в Кампучии, во время рейда вьетнамского подразделения «Чин-Сат» против отряда «красных кхмеров», действовавшего на востоке провинции Стынгтраенг, был захвачен юноша европеоидной внешности. Несмотря на то, что он свободно говорил по-кхмерски (а также по-вьетнамски) и назвался кхмерским именем Сок Сун, в отношении его было проведено расследование Национального комитета безопасности Демократической республики Вьетнам. Стало известно, что Сок Сун, 1969 года рождения – незаконнорожденный сын крестьянки Сок Си из деревни Патанг и майора (тогда – лейтенанта) спецназа ГРУ СССР Владимира Кривошеева.
Дальнейшее следствие установило следующие факты. В мае 1968 года группа спецназа ГРУ из 9 человек совершила налет на секретный аэродром ВВС США «Флайинг Джо» на территории Камбоджи. Американцы потеряли убитыми и ранеными не менее 15 человек, потери нападающих составили два человека убитыми и один пропавший без вести. Потерявший сознание во время взрыва гранаты лейтенант Кривошеев был отброшен взрывной волной и остался в зарослях. Искать его времени не было, поэтому группа эвакуировалась без него. Вечером того же дня его нашла в джунглях вдова недавно убитого в бою «красного кхмера» Сок Сена из деревни Паган и месяц скрывала его в лесном схроне близ деревни. Когда Кривошеев оправился от контузии, между ним и Сок Си возникли интимные отношения. Однако ГРУ не прекращало поиски и вскоре определило его местонахождение. Лейтенант был спешно эвакуирован.
В следующем году Сок Си родила сына, причем утверждала, что отец – её погибший муж, чему односельчане не верили, поскольку мальчик был очень похож на европейца. Однако в период правления «красных кхмеров» (1975–1978 гг) предполагаемое отцовство «героя революции» послужило матери и мальчику защитой от террора. Этому способствовало и то, что в 1975 году Сок Си вышла замуж за сантисока (шефа безопасности общины) Пон Тулу.
После падения режима Сок Си вместе с мужем и сыном ушла в партизанский отряд и вскоре погибла в джунглях при невыясненных обстоятельствах. Во время одной из стычек с вьетнамскими частями был убит и Пон Тула. Юный Сок Сун продолжал сражаться, пока его отряд не был уничтожен вьетнамским спецназом.
Установлено, что настоящий отец Сок Суна, майор спецназа ГРУ Владимир Кривошеев, ничего не знал о наличии сына. Он пропал без вести 3 ноября сего года в Афганистане после взрыва бензовоза в тоннеле Саланг. Очевидно, тело было полностью уничтожено. Родственников в СССР у него не осталось. Таким образом, провести генетическую экспертизу не представляется возможным.
Однако артельное расследование показало, что история Сок Суна, скорее всего, соответствует действительности. Психометрические исследования, проведенные мною, убеждают в том, что мальчик является идеальной кандидатурой в члены Артели. Идеологические установки «красных кхмеров» довлеют над ним в невысокой степени, и будут преодолены после нескольких корректирующих бесед, а также в результате внедрения новой информации. В то же время его уникальная биография, боевой опыт и достаточно высокие интеллектуальные способности обещают сделать из него весьма полезного сотрудника.
Посему ходатайствую о перемещении Сок Суна после его депортации в СССР в одну из артельных обителей для обучения.
Должен добавить, что к моему ходатайству присоединяется старший наставник Обители во имя Честнаго Животворящего Креста Господня (СПб) Игумен.
Остаюсь Вашим покорным слугой,
Герш Лисунов, батырь Приказа Юго-Восточной Азии.
Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
Катманду
Умер Александр (Герш) Лисунов
Вчера на своей вилле в Катманду (Непал) на 78-м году жизни скончался известный бизнесмен, выходец из России Александр (Герш) Лисунов.
Он родился 4 октября 1905 года в Одессе, в семье потомственных военных из крещеных евреев. Учился в кадетском училище, позже поступил в балетную школу. В 1924 году эмигрировал во Францию. В Париже был принят в труппу Дягилева, участвовал во всех турне его Русского балета. После смерти Дягилева гастролировал с самостоятельной программой. С 1933 года жил в Индии. Приняв участие в возвращении на трон свергнутого короля Напала Трибхувана, в 1953 году по его личному приглашению прибыл в Непал, где открыл отель международного класса «Марко Поло». Там устраивались приемы для самых почетных гостей страны, от королевы Елизаветы, до советских космонавтов.
Лисунов был популярен и дружил со многими знаменитостями: политиками, дипломатами, писателями, путешественниками, членами царствующих домов. Стал героем нескольких книг и фильмов, устраивал экспедиции в Гималаи. Плейбой, охотник, коллекционер, бизнесмен – прежде всего он был художником, сделавшим произведение искусства из собственной жизни.
Говорили и о другой его ипостаси – шпионской. Слишком вовлечён был этот человек в большую политику, да и источник капиталов, на которые он осуществлял свои бизнес-проекты, довольно тёмен. Однако никто никогда не подтверждал факт его сотрудничества с какой-либо разведкой. По всей видимости, эта сторона жизни Александра Лисунова навсегда останется тайной.
Кампучия, джунгли на востоке провинции Стынгтраенг, 28 сентября 1982
Короткий резкий ливень конца лета закончился так же неожиданно, как начался. Ещё гремели ручьи и ливневые стоки, но джунгли уже перевели дух, и бешеный вечерний треск цикад разразился вновь. Если бы Сок Сун когда-нибудь слышал рокот прядильного цеха, он бы, конечно, отметил, насколько схожи эти звуки. Но юноша не только никогда не был ни в каком цехе – просто понятия не имел, что это такое. Нет, конечно, сантисок Пон Тула, пока был жив, рассказывал ему о дьявольском изобретении капиталистов – заводах, служивших для выжимания пота и крови из простых людей. Встречал он упоминания об этих ужасах и в «Маленькой красной книжке» Товарища-87 – Пол Пота. Но представить себе такое не мог. Да что там, он даже в городе никогда не был, хотя искренне проклинал эти навозные ямы мира наживы. Иногда ему казалось, что, попади он в такое место, тут же умер бы от страха. Сун стыдился этого. «Ты должен быть твердым, как камень», – твердил он себе и крепче сжимал в руках оставшийся от Пон Тулы обрез ППШ-41 – великолепное оружие в холмах, компактное и грозное. Он давно привык к страшной отдаче, поначалу до нечувствительности отбивавшей кисть. Но теперь его руки стали достаточно крепкими, чтобы справиться с настоящим оружием мужчины, бойца партии Ангки. И он с превосходством посматривал на соратников, носивших неуклюжие М-16, которых становилось в отряде всё больше – поговаривали, их доставляли американцы за сапфиры, реквизированные красными кхмерами у диких горцев. Для Суна это было правильно: капиталисты сами копают свою могилу – он умел диалектически походить к текущему моменту. Может быть, скоро он станет настоящим революционером, достойным вступить в Ангку.
Сун перевернулся на своем мокром после ливня ложе в зарослях и извлек из-за пазухи «Красную книжечку»: «…Жизнь дана для революции. Если не бороться за революционные идеи, жизнь не имеет смысла», – при свете проявившихся в небе звезд перечитал (или вспомнил) он бессмертные слова, вновь испытав тёплую благодарность к павшему в бою товарищу Пон Туле, в своё время научившему его разбирать буквы. Хотя Сок Си этого не одобряла: для неё грамотность была одним из атрибутов проклятого капитализма, наймиты которого убили её мужа – отца Суна. Отца?.. На самом деле мать родила его от какого-то русского ревизиониста. Сун знал это задолго до того, как товарищ Пон Тула (если бы ОН был его отцом!) подтвердил это перед тем, как…
Слова «русский ревизионист» были для юноши столь же невразумительны, как и многие прочие, впихиваемые в него старшими товарищами. Эффективность системы воспитания, применяемой красными кхмерами, состояла в том, что детям преподавали вещи, адекватно постигнуть которые они всё равно не смогли бы, и детская психология, лишённая, но жаждущая сказок, по-своему перерабатывала полученную информацию. В детских душах являлись сказочные чудовища и сражающиеся против них светлые силы. «Мировой империализм» представал кромешным Мордором, Ангка – эльфийским царством добра, а «русские ревизионисты» – чем-то вроде пособников предателя Сарумана.
Сок Сун достаточно хлебнул последствий такой фольклористики – и не только от детской части общины, хотя долго не мог понять, за что его притесняют. «Баранг», «белый» – эта кличка так прилепилась к нему с детства, что не отлипла и когда большая часть его коммуны ушла в холмы, после того, как вьетнамцы захватили Пномпень. Но прочие издевательства прекратились после того, как в жизни его матери появился товарищ Пон Тула.
Сун горько вздохнул и оглядел отряд, воспользовавшийся ливнем для отдыха. Собственно, отряда он не увидел – «чёрные вороны» умело рассредоточились среди буйных островков кустарника на лесной поляне. Но он знал, что они здесь, и что боевое охранение бдительно наблюдает за периметром. Остальные, скорее всего, спали, пользуясь несколькими часами, оставшимися до самого тёмного времени перед рассветом, когда они должны были спуститься с холма и атаковать блок-пост марионеточного режима. Потом предполагалось сделать марш-бросок до ближайшей деревни и реквизировать как можно больше скота.
А вот ему не спалось. Весь тяжелый двухдневный переход по джунглям его не покидала какая-то смутная тревога. В цепочке партизан он шёл замыкающим, и несколько раз ему казалось, что чувствует преследование. Но ни разу не заметил ничего подозрительного – только томительное ощущение недоброго взгляда в спину. Он не доложил о своих подозрениях товарищу камафибалу – боялся насмешек. Да и не только: за ложную тревогу очень просто было попасть под косанг (перевоспитание). А после двух косанг – наказание. В последние годы, конечно, казней среди красных кхмеров производилось гораздо меньше, чем когда Ангка была в стране у власти – следовало беречь людей. Но камафибал Суван Клум недолюбливал покойного сантисока и вполне мог расплатиться с его приёмным сыном ударом дубинки по голове.
Скорбя над пережитками буржуазных страстей у революционеров, Сун огорченно цокнул. Негромкий звук целиком растворился в затихающем концерте цикад, на смену которому приходили тревожные вопли ночных птиц и чирикание древесных лягушек. Вовсю занимался своим делом кровососущий гнус, хотя выросший в джунглях юноша почти не обращал на него внимания, как и на проскользнувшую сантиметрах в десяти ядовитую змею-паму – отсвечивающую под звездами белёсую ленту, рассеченную бархатно-чёрными полосами.