Деяния Иисуса: Парафраза Святого Евангелия от Иоанна
Шрифт:
Вакху было знамение, в котором неуязвимый для всех животных юноша, явленный в виде пугливого оленя, гибнет от рогатого змея, сбрасывающего его в пропасть. Но Дионис, оплакивая свою любовь, смеется сквозь слезы, так как знает, что Ампелос («виноградная лоза») станет после смерти радостью людей и богов, воскреснув в виде хмельного побега, веселящего сердце смертных:
Ампелос, скорбь дотоле бесскорбного Диониса, Должен ты, как только грозди медовые в лозах созреют, Завоевать все четыре стороны света весельем, Шествием и возлиянием радостному Дионису! Плакал Вакх, чтобы на свете не плакали люди! [13]13
См: Деяния Диониса. 12:172. Ср. Деяния Иисуса. 11:124.
Язычник мог сравнить любимого Иисусом Лазаря с Ампелосом: воскресает Лазарь, воскресает и Ампелос. Радуется Дионис, радуется и Христос [14] . Ампелоса воскрешает Дионису мойра Атропос, Лазаря — Сам Христос, при этом скорбь Богочеловека не так безысходна, как Вакхова скорбь, ведь смерть для Него всего лишь «сон». Игра со смыслами и возможность различных толкований были неотъемлемой чертой александрийского сообщества интеллектуалов, чертой вообще всей эллинской учености — до и после Нонна.
14
См.: Деяния Иисуса. 11:50.
В условиях характерной для всей византийской литературы двойственности, когда традиция налагала отпечаток на все новое, провоцируя возникновение причудливейших сочетаний архаики и тогдашнего «модерна», димотики (народного, разговорного языка) и вычурной риторики, жанр парафразы или метафразы — т. е. переложения, перенесения из одной жанровой плоскости (роман, проза, философский трактат) в другую (эпос, философский диалог [15] ) и наоборот — становится чрезвычайно популярен.
15
Например, упомянутая Сократом Схоластиком несохранившаяся парафраза Евангелия от Иоанна: пересказ священного текста неким Аполлинарием (Аполлинарием Лаодикийским или его отцом Аполлинарием Старшим) в форме платоновских диалогов.
Это особенно характерно для ранневизантийской литературы, что связано с желанием ученой элиты заменять простое сложным (чтобы остаться сопричастным традиции, за которой — лучшие образцы древности), когда форма выбирается не по соответствию теме, а по контрарности оной, когда канонический священный текст Евангелия превращается в нетрадиционную форму эпоса.
Парафразы делились на грамматические и риторические. К грамматическим можно отнести, например, прозаические парафразы Гомера (I–V вв.). К риторическим — липограмматическую «Одиссею» Трифиодора, ямбические парафразы Феокрита, написанные Марианом Сирийцем (VI в.), гекзаметрическую парафразу Псалмов Давидовых, приписываемую Аполлинарию Лаодикийскому, «Омирокентоны» царицы Евдокии. К этому роду парафраз обычно причисляют и «Деяния Иисуса», но в отличие от произведений Евдокии и Аполлинария, которые строго придерживались образца, парафраза Нонна, являясь своеобразной «промежуточной ступенью» между литературной парафразой и риторико-стилистическими упражнениями, отличается своей оригинальностью. Она представляет собой не только расширение границ евангельского текста, но и его интерпретацию посредством экфрастического (описательного) «разрастания», развития символики, тщательного выбора эпитетов, отступления от образца [16] , разнообразных литературных аллюзий и отсылок.
16
Например, экфраза (см.: Деяния Иисуса. 18:16–24) — описание светильника неистовой толпы, ищущей Иисуса в Гефсиманском саду, в отблесках которого Иуда запечатлел на божественном лике Учителя предательскую и последнюю бараку.
Относительно языка поэмы складывается впечатление, что Нонн сознательно избегал общей манеры грамматиков, лексикографов, составителей глосс и схолиастов своей эпохи: он старался не только украсить сдержанный евангельский стиль всевозможными «риторическими узорами», но при этом еще и не отступить от духа и буквы Писания. Вычурность лексики Нонна не стремится вовсе вытеснить бесхитростное койне, как это было у других авторов парафраз (например, в «Переложении Псалмов» Аполлинария Лаодикийского), но дает дополнительные описания, яркие содержательные иллюстрации к тексту Иоанна Богослова.
Нонн (в лучших традициях Климента Александрийского!) проявляет себя и как апологет, и как учитель христиан, показывая наиболее образованным из них, какого совершенства может достичь их литература: ведь христианской словесности изначально вредила стилистическая «небрежность», а потому столь важно усвоить сложные правила грамматики, просодики и метрики — и, если возможно, превзойти язычников.
Нонн писал «Парафразу» при александрийских патриархах Диоскоре (444–451) или Протерии (451–457), когда Церковь и государство были охвачены еретическими учениями Нестория и Евтихия. Полемизируя в своей поэме с учеными еретиками при помощи «модных», так сказать, средств, блистательной интеллектуальной роскоши — архаизирующего эллинизма, — Нонн выступает как апологет правой веры, и это отражено в богословской интерпретации Пролога Евангелия от Иоанна [17] . Изысканность словаря и неудержимое сверкание грамматических сопряжений придавало речи Нонна невероятную по силе убедительность: слова «сына грома» Иоанна заструились в мелодичных гекзаметрах, выносящих читателя и слушателя стремительными потоками освежающего ливня познания к неслыханному откровению.
17
Каждый эпитет первых строф «Деяний Иисуса» направлен против одной из ересей: Логос-Христос «вневремен» — против арианства, «нечуем» — против Евномия, «нематерний» — против гностика Валентина и против Нестория.
Христианская поэзия эллинов всегда носила на себе отпечаток античной дидактической учености и стремления к архаизации: современник Нонна, епископ Птолемаиды Синесий из Кирены (ум. 413), писал гимны Богу на дорийском диалекте, пользовался анакреонтическим стихотворным метром:
На дорийский лад на струнах, Что скрепляет слоновая кость, Запою я звучный напев В честь Твою, бессмертный, святой, Многославнейшей Девы Сын! [18]18
См.: Синесий Птолемаидский. Гимн 7:1–5 ( пер. О.В. Смыки).
Предлагая богословскую интерпретацию Первоисточника с помощью самых изысканных приемов риторики, Нонн соотносил свое толкование Четвертого Евангелия с богословскими пристрастиями патриарха Диоскора, вслед за святым Кириллом Александрийским ревностно защищавшего православное учение, но невольно склонявшегося на сторону монофизитов, что и привело в 451 г. к неприятию любой монофизитской и около-монофизитской позиции на Халкидонском соборе: после этого рубежа всякое «александрийское» символическое толкование стало «опасным». Подобные обстоятельства не способствовали распространению списков «Деяний Иисуса» и сделали памятник «библиографической редкостью» вплоть до зрелого Средневековья и Ренессанса.
В настоящем издании текст «Парафразы» сопровождается текстом Евангелия от Иоанна, что не только канонически оправдано [19] и восходит к традиции ранних издателей (Франц Нансий издавал «Парафразу» вместе с евангельским текстом [20] ), но и призвано свидетельствовать о том, что автор «Деяний Иисуса» все же толкователь, герменевт, экзегет Евангельского текста, изложению которого он следует по большей части неукоснительно, прибегая к вольностям и амплификации только при описании самых ярких и трагичных эпизодов, как, например, распятие Иисуса [21] .
19
Нонн не воспринимался как автор не церковный: из монастырей св. горы Афон происходят три рукописи с текстом «Деяний Иисуса». См.: Нонн из Хмима. Деяния Иисуса / Изд. Д.А. Поспелов. Пер. с др-греч. Ю.А. Голубца, Д.А. Поспелова, А.В. Маркова — М.: Индрик, 2002. С. 338–345.
20
См.: Nonni Panopolitani Graeca Paraphrasis Sancti Evangelii secundum Joannem, antehac valde corrupta et mutila, nunc primum emendatissima et perfecta atque integra opera Fr. Nansii, cum interpretatione Latina; additae eiusdem notae, in quibus non vulgaria tractantur et varii auctorum loci corriguntur aut illustrantur / Fr. Raphelengius. Lugduni Bat., 1589; Fr. Nansii Ad Nonni Paraphrasin… curae secundas. Lugduni Bat., 1593.
21
См.: Деяния Иисуса. 18:71–81.
Тем не менее поэт всегда остается поэтом, прибегая к смелым решениям: Понтий Пилат живописуется им как гуманный, благородный римский гражданин, а иудеи со своим первосвященником Анной чуть ли не как стадо лохматых и коварных сатиров.
У Иоанна Богослова солдаты, окружившие Иисуса в ночной тиши Гефсиманского сада, лишь вопрошают Спасителя, у Нонна — грозно трясут щитами, ожидая острого как меч ответа Богочеловека [22] . И все это за счет стилистики — использования гомеровской лексики и искусственных эпических новообразований александрийцев или самого Нонна «под Гомера».
22
См.: Деяния Иисуса. 18:27.