Деяния святых Апостолов
Шрифт:
А что предсказывали Моисей и другие пророки? Они предвосхитили три события: первое, что Христос имел пострадать, второе, что, восстав первый из мертвых, явится, чтобы исполнить третье пророчество, а именно — возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам (23) (ср.: Лк. 24:45–47). Еще проще, Иисус Христос был, согласно Книге Пророка Исайи, «страдающим слугой» Божьим, Который должен был пострадать и умереть за наши грехи (Ис. 53:4 и дал.), воскреснуть и высоко вознестись (Ис. 52:13; 53:12) и стать светом для язычников (Ис. 42:6; 49:6; ср.: 60:3). Далее, когда Евангелие в центр своей Благой Вести ставит искупление, воскресение и провозглашение Христа (через
в. Реакция судей на речь узника (26:24–32)
Вместо обычного заключительного этапа, приводящего к завершению суда, Лука описывает самые неожиданные препирательства между судьями и обвиняемым. Наиболее ярко это можно увидеть в форме диалога:
Фест Павлу: (который, прервав неожиданно Павла), громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия (24).
Павел Фесту: (отвечая сдержанно и с чувством достоинства): Нет, достопочтенный Фест, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла: (25). Ибо знает об этом царь, пред которым и говорю смело; я отнюдь не верю, чтобы от него было что–нибудь из сего скрыто, ибо это не в углу происходило (26).
Павел Агриппе: (смело выступая перед царем, о котором только что говорил с Фестом в третьем лице): Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? знаю, что веришь (27).
Зал ахнул. Случалось ли прежде, чтобы узник обращался к «Его Царскому Величеству» с такой дерзостью? Агриппа застигнут врасплох. Он слишком смущен, чтобы дать Павлу прямой ответ на прямой вопрос, и слишком горд, чтобы позволить тому диктовать предмет разговора, поэтому он уходит от точного ответа, отвечая двусмысленно и уклончиво.
Агриппа Павлу: ты не много не убеждаешь меня сделаться Христианином (28).
Зал опять ахнул. Это был находчивый ответ, и царь вновь взял инициативу в свои руки. Зал тихо гудел, люди переговаривались, пытаясь понять, что Агриппа имел в виду, Мнения были самые разные, многие считали, что это была «просто тривиальная отговорка, горький сарказм, тяжелая ирония, взрыв негодования и выражение искреннего убеждения» [493] . Как ответит Павел?
493
Александр, II, с. 428.
Павел Агриппе (нимало не сомневаясь в значении слов царя, полный решимости использовать его ответ для провозглашения Евангелия): молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими,, как я, кроме этих уз (29).
С этими словами Павел поднял руки и зазвенел цепями, сковывающими его запястья. Заключенный Павел был очень серьезен. Он воистину верил в то, о чем говорил. Он хотел, чтобы все (включая царя) стали христианами, но чтобы никто не был узником. Невозможно не восхищаться цельностью его натуры. В его заявлении была какая–то завершенность, ибо его судьям нечего было ответить. Поэтому царь и правитель, Вереника и сидевшие с ними встали (30) И, отошед в сторону, говорили между собою (31).
Судьи друг другу (несколько растерянные, не зная, что делать): этот человек ничего достойного смерти или уз не делает (31).
Все с этим согласились. Заключенный, может, и сумасшедший, но определенно не преступник. Их частное определение «невиновен» было единодушным. Затем Агриппа сказал последнее слово, хотя это поставило правителя в еще более затруднительное положение.
Агриппа Фесту: можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря (32).
Теоретически Агриппа был прав. Но оправдать Павла сейчас означало действовать без соблюдения формальностей и, таким образом, вторгнуться на территорию императора. Ни один провинциальный судья не осмелился бы пойти на такое [494] .
Все покидают сцену.
Заключение
При повторном прочтении этих трех глав Деяний (24 — 26) — тех трех судебных заседаний, о которых в них рассказано, — начинает казаться, что Лука Павла изображает двояко: прежде всего как защитника (негативно отрицающего предъявленные обвинения), затем — как свидетеля (позитивно утверждающего свою верность).
494
Шервин–Уайт, с. 65; ср.: Хемер, с. 132.
а. Павел–защитник
На протяжении всех трех судебных разбирательств иудеи обвиняли Павла в том, что он говорил или действовал против Моисея, с одной стороны, и против кесаря, с другой. Но Павел решительно отрицал оба обвинения (25:8).
Перед Феликсом Павел отрицал обвинение в сектантстве и говорил о том, что Евангелие продолжает Писание Ветхого Завета. Он служил Богу своих отцов с доброй совестью (Деян. 24:14,16; ср.: 22:14; 23:1; ср.: 2 Тим. 1:3). Он веровал всему, что написано в законе и пророках, и учил только тому, чему учили они (Деян. 24:14; ср.: 26:22–23,27; 28:23; также 1 Кор. 15:3–4). Он лелеял твердую надежду на исполнение Божьих обетовании о Мессии (Деян. 24:15; ср.: 23:6; 26:6–7; 28:20). Его отношение к закону Моисея и ветхозаветным пророкам можно назвать не отступничеством, а продолжением иудейского учения о законе и пророках.
Перед Фестом Павел отрицал обвинение в подрывной деятельности. Он не был виновен в нарушении мира или общественного порядка. Он был настолько уверен в том, что не совершил ничего против кесаря, что счел необходимым обратиться к самому кесарю, чтобы доказать свою невиновность (25:8,11). Его отношение к кесарю можно назвать не позицией анархиста, но чувствами верноподанного.
Перед Агриппой новых обвинений произнесено не было. Павел, казалось, отвечал на невысказанные вопросы, объясняя, почему иудеи так страстно желали избавиться от него (25:24; 26:21). Враждебность иудеев к нему была напрямую связана с его служением язычникам, служением, к которому он был призван в повиновении откровению и голосу Иисуса.
Все три защиты Павла были успешными. Ни Феликс, ни Фест, ни Агриппа не нашли в нем вины. Напротив, все они указывали на то, что он был невиновен по тем обвинениям, которые ему предъявлялись (напр.: Деян. 24:22 и дал.; 25:25; 26:31–32). Однако Павел не удовлетворился этим. Он пошел дальше. Он провозгласил в суде свою тройную верность — Моисею и пророкам, кесарю, но превыше всех — Иисусу Христу, Который встретился ему на Дамасской дороге. Он был верным иудеем, верным римлянином и верным христианином.