Дейра

Фармер Филип Хосе

Джек недоуменно пожал плечами: - С чего бы это мне возражать?

– Я могла бы перечислить с полдюжины причин. Например, и это самое существенное - увидят и обвинят в панибратстве с жеребяками.

– Совместная прогулка по общественному тракту - вовсе не панибратство. Это вполне законно.

Молча миновав зеленый лабиринт, они вышли к дороге.

Самсон, как заведено, трусил чуть впереди. Воздух позади них взорвался могучими аккордами; в отличие от мелодичного и одухотворенного пения сестры, сатир исповедовал иную музыку - неукротимую и яростную, поистине дионисийскую.

Джек предпочел

бы задержаться и дослушать. Он боялся признаться в этом даже самому себе, но музыка вайиров его просто завораживала. Но не подобрав никакого благовидного предлога для остановки, он продолжал шагать рядом с хвостатой спутницей. За поворотом тракта искусительные аккорды почти заглохли - могучие деревья погасили их своей густой листвой.

Широкий древний тракт - а существовал он по меньшей мере тысячелетие плавно огибал пологое подножие горного хребта. Сплошная, точно отливка, дорога была выстлана неведомым людям серым веществом без швов и стыков. Не ведающее износу, прочнее гранита, ее полотно, казалось, слегка пружинило под ногами путника. В жару дорога приятно студила босые пятки; в морозы наоборот, согревала. Складывалось впечатление, что серый материал летом впитывает, а зимой отдает тепло - в самые лютые холода полотно оставалось сухим и теплым. Талые воды не задерживались на его чуть выпуклой поверхности.

Тысячи таких трактов густой сетью покрывали все пространство Авалона это и позволило людям столь стремительно расселиться по всему материку.

Р'ли прискучило затянувшееся молчание спутника, и в поисках темы для разговора она попросила показать саблю. Не без удивления Джек обнажил и протянул сирене драгоценный клинок. Бережно приняв в руки эфес, Р'ли осторожно коснулась пальчиком острой дамасской стали.

– Железо, - вымолвила она задумчиво.
– Жуткое название для жутких предметов. Думаю, наш мир мог бы попросту рухнуть, сохранись их побольше...

Джек внимательно наблюдал, как сирена обращается с ятаганом. Мигом развеялось еще одно поверье о жеребяках, знакомое Джеку с младых шортей они, оказывается, могут прикасаться к железу! Пальцы у них не отсыхают, руки не скрючиваются - и никаких страданий они не испытывают.

Р'ли указала на затейливо изукрашенную гарду: - А что здесь написано?

– Честно сказать, не знаю. Говорят, это по-эребски, на одном из древних земных языков.
– Джек забрал ятаган и, повернув, показал другую надпись: Первый год АГД. Анно гомо дейрус. Год, когда мы сюда прибыли. Утверждают, сам святой Хананий вырезал. Этот ятаган достался моему далекому предку, Джеку Кейджу-первому, от тестя - Камаля Мусульманина, перешел прямо из рук в руки. Своих сыновей у того не было.

– А правда ли, что таким клинком можно перерубить подброшенный волос? спросила Р'ли.

– Не знаю, не пробовал.

Р'ли тут же выдернула и пустила по ветру длинный волос.

Просвистал клинок, и на дорогу плавно легли две медно-золотистые нити.

– Знаешь, - протянула она, - будь я драконом, я бы как следует призадумалась...

У Джека отвисла челюсть; пока Р'ли затаптывала мозолистой ступней дымящийся окурок, он даже пару раз икнул.

– Как... как ты узнала, чтд я выслеживал дракона?
– выдавил наконец юноша.

– Она сама сказала.

– Она? Кто... она?

– Дракониха.

– Дракониха? Сказала тебе?

– Ну да! Ты разминулся с нею всего минут на пять, не больше. Дракониха отдыхала рядом с нами, когда почувствовала твое приближение. Ты не представляешь, как она устала бегать! Она беременна, голодна и совершенно измучена. Я посоветовала ей скрыться в горах - там труднее читать следы.

– Ну спасибочки!
– дрожащим голосом протянул Джек.
– И все же какого черта! Как могла ты узнать, что она знает, что я... Тьфу! Я хочу сказать, она знает, что я иду по следу, и собирается... Короче, как ты узнала обо всем этом? Может, ты и по-драконьи говоришь?
– последний вопрос Джек попытался напитать сарказмом.

– Разумеется.

– Что?!
– Джек заглянул в фиалковые очи. Что за нелепые шутки! Никогда не угадаешь, когда этим вайирам придет охота дурачиться.

Ответный взгляд был спокоен, но загадочен. Этот мгновенный обмен взглядами что-то означал. И Джек начал догадываться, что именно, когда рука Р'ли потянулась к его руке. Но не завершив жеста, она словно опомнилась - к чему людям ласки сирен? Тем более что верный Самсон, глухо заворчав, вздыбил шерсть на загривке. Р'ли отдернула руку. Ничего не случилось.

Они продолжали свое путешествие.

Р'ли как ни в чем не бывало весело щебетала - ни о чем и обо всем понемножку. Джека.вдруг стало раздражать, что она перешла с английского на детский жеребякский, так называемую "лепетуху". Юноша прекрасно знал, что взрослые вайиры прибегают к ней для выражения презрения или злости да еще в разговоре с ребенком или возлюбленным. Ни тем ни другим он не был.

А сирена делилась переполнявшими ее сердце чувствами - восторгом предстоящей встречи с родными и близкими после затянувшейся разлуки, незамысловатой радостью побродить знакомыми с детства тропками в окрестностях Сбейптаху. Р'ли беспрестанно смеялась, глаза светились счастливым упоением, руки порхали, словно отмахиваясь от уже сказанных слов, как от мух - уступите, мол, дорогу следующим! А ее спелые, сочные губы, изливая непрерывный поток восторгов, складывались обворожительным колечком.

Незаметно с Джеком случилась загадочная перемена - недавнее раздражение на спутницу обернулось вдруг неодолимым желанием. Прижать бы ее к груди, вспушить золотистый водопад за спиной и запечатать жарким поцелуем сладостные уста!

Предательская мысль была мимолетной, но от нее закипела в жилах кровь, сбились мысли и затуманилось в глазах...

Джек отвернулся, опасаясь выдать себя. Жаркий медовый ком набухал в груди, пульсировал мучительно-сладкой болью и, казалось, вот-вот прорвется сквозь ребра - сию минуту, немедленно.

Он должен взять себя в руки!

С девушкой из окрестностей Сбейптаху - а у Джека уже накопился кой-какой опыт по куртуазной части - он отнюдь не стал бы мешкать, изведай подобное чувство. Но с этой!

Р'ли и манила, и отталкивала. Она сирена, существо, которое никто из мужчин женщиной не назовет. Она нелюдь, как и те легендарные обольстительницы с берегов Средиземноморья и Рейна, приблизиться к которым значит рисковать жизнью и бессмертной душой. Не случайно же и церковь, и светская власть в своей беспредельной мудрости запрещают мужчинам даже близко подходить к сиренам!