Действуй, дядя Доктор!

Юнина Наталья

– Блин, а вот и кино. А долго с ней жили?

– До окончания университета. Пять лет, короче.

– А зачем?

– Ну как это зачем, она использовала меня, я – ее. Она мне готовила и убирала, да и… я не знаю можно ли при тебе слово «секс» произносить.

– Можно, конечно. Вам ли не знать, что некоторые и в одиннадцать рожают.

– Точно, в общем его не надо было искать на стороне, очень удобно было. Готовят, убирают, ну и все причитающиеся к семейной жизни. Для студента-медика, которому все это делать не хочется, да и тупо некогда, это было прям то, что надо.

– Как интересно…

– Что именно?

– Что вы так просто и честно

об этом говорите.

– Правду вообще говорить – проще. Потом не запутаешься. В восемнадцать этого не понимаешь, в тридцать осознаешь, в сорок этим активно пользуешься.

– Вы мне точно нравитесь. Мне кажется, маме такой как вы и нужен. А она вам точно нравится? Ну это так, мало ли нравилась, а после того, как немного испортила ваш нос, разонравилась и вы хотите ей отомстить?

– Нравится. Я – не мстительный, хотя происшествием с носом воспользуюсь.

– Это как?

– Ну как она меня сейчас встретит?

– С метлой?

– В лучшем случае. А я скажу, что она мне нос сломала и это есть на камерах. Поставлю ей ультиматум, либо мы в четверг идем на совместную прогулку, либо я напишу на нее заявление.

– Да вы опасный человек. Мне это нравится, - потирает ладони друг о друга.
– Но вы же не напишите, если мама все же не пойдет?

– Нет, конечно. Да и в палате нет камер.

– Ааа… ладно, запоминайте пока она не пришла. Мама не любит, когда ее зовут по имени «Лена», ни в каких интерпретациях. Леночка, Ленуля, Ленка – нет. Если Ленок, то вообще – крышка. Для всех ее зовут – Анжела. Не знаю почему она до сих пор не поменяла имя. Никто в принципе не знает ее настоящего имени, если не брать в руки паспорт. Для всех она Анжела Георгиевна и точка, - какая она на хрен Анжела?!
– Мама очень любит чипсы, колбасу и сахарную вату. Вообще она всеядна. Очень любит покушать, но занимается спортом. У нас есть спортивная комната, поэтому мама стройная. Она очень боится насекомых и темноты. Обожает песенку «Чунга-Чанга». Когда ее слышит, прям светится от счастья. Любит Федю. Это единственный наш мужчина, поэтому если вы не любите…

– Какой Федя?! Кто мне два дня назад говорил, что «мама ни с кем не встречается»?

– Я. И я не договорила, поэтому если вы не любите котов – соврите, что любите. Федя – это кот. Ой, это мама, - суетливо бросает Саша, вскочив с дивана.

Иду вслед за ней и впервые не знаю как себя вести. Я тупо забыл про наличие в доме ребенка. Какой бы смышленой девчонка ни была, она – ребенок. А при ребенке не скажешь и не сделаешь открыто того, что хотелось. Хотя при ней и Лена будет вести себя явно не как агрессор.

– Не стойте здесь. Идите в первую справа по коридору дверь. Мама и так зла, что я с вами разговаривала про сосиски, а тут бац и впустила вас в дом.

– Это плохая идея – прятаться в чужом доме.

– Почему?

– Ты, кажется, фильмы смотришь. И заканчивается это всегда плохо.

– Так я же наоборот подведу маму к тому, что у нас гости, и до этого скажу что-нибудь хорошее. А потом за вами приду. Не бойтесь. Я не вляпываюсь в дурацкие ситуации. Мама туда не зайдет, сто пудов. Я наизусть знаю ее путь и действия после работы. Все, все, идите. Я за вами приду. Первая дверь справа.

Видимо, разум во мне сдох, если я ведусь на такую хрень. И тем не менее, решаю последовать указу девчонки. Первая дверь справа оказалась ванной. К счастью, большой и страдать от замкнутой комнатушки мне не пришлось. Присел на бортик ванны и стал прислушиваться к разговорам. То ли стены хорошие, то ли просто молчат, но ничего не слышно.

И только спустя пару минут я услышал очень четкое у самой двери:

– Поставь пока чайник.

И… звук открываемой двери. Никогда я так быстро не перелезал в ванну. Шторка стала моим спасением. А затем и звук льющейся в раковину воды. Лена просто моет руки. Не беда.

– Саш, почему опять нет туалетной бумаги?

– Забыла, прости, - очень глухо доносится голос Саши.

А бумага ей зачем? Пытаюсь вспомнить, а был ли в ванной унитаз? Был! Ладно, не проблема. Пожурчит и хрен с ним. Ну а если бомбежка, то тоже можно пережить, в конце концов, не сардельки же с кефиром.

«Мама туда не зайдет сто пудов». Да, конечно. Не хрен было вестись на это. Сам идиот! Однако, быть просто за куском шторы – фигня. А вот как в замедленной съемке наблюдать за тем, как в ванну забирается голая Лена – полный атас. «Привет. У меня закончилась вода, вот решил у вас помыться». Кажется, это единственное, что пришло мне в голову. Но похоже отупел не только я. Надо признать, что Лена, смотря на меня, впала в ступор. И только спустя несколько секунд рассматривания друг друга, она сильно зажмурила глаза. Резко их открыла, передернула головой и, снова устремив на меня взгляд, потянулась ко мне рукой. И только взяв меня за подбородок, взглянула на меня осознанно. Она любит песенку Чунга-Чанга, когда ее слышит – светится от счастья. Ну светись, Ленка.

– Чунга-Чанга, в жопе три гвоздяяя, Чунга-Чанга, вытащить нельзяяя. Чунга-Чанга, в жопе динамииит, Чунга-Чанга, он уже гориииит… 

ГЛАВА 8

Вместо предполагаемого удара по яйцам или откручиванием моей нижней челюсти, которая по-прежнему находится в ее руке, Лена начинает… улыбаться, а затем и вовсе смеяться.

– На ху, на ху, на хуторе мы были, - неожиданно начинает петь она.
– И ба, и ба, и бабочек ловили. Под жо, под жо, под жёлтыми цветами. Не торопись пись пись, корова дрысь дрысь дрысь. Мы з…

– Застрахуем, хуем, хуем вашу жизнь, - заканчиваю за нее полуцензурный стишок, улыбаясь в ответ как дебил. А может она и вправду светится от счастья после «Чунги» и Саша не набрехала и все реально сейчас обойдется.

– У тебя застрахована жизнь, Андрей?
– спокойно произносит она, по-прежнему крепко удерживая в ладони мой подбородок. Нет, не светится она от счастья, судя по закономерному вопросу, вытекающему из стихотворной шалости.

– Нет. Думаешь надо было?

– Бессмысленно, - как ни в чем не бывало бросает Лена, наконец-таки отпуская мой подбородок. Не убегает с возгласом «караул», не спешит прикрыться хотя бы шторкой. Вообще ничего. Сейчас передо мной совершенно невозмутимый улыбающийся танк. Наидебильнейшая ситуация.

– Тоже думаю, что бессмысленно, - киваю, опуская взгляд на ее грудь. Вот как-то само это получилось. Неконтролируемо. Когда перед тобой голая женщина и первый шок от происходящей ситуации прошел, мозг так или иначе весь в… да, в сиськах он весь. Кого я, к чертям собачьим, обманываю? Хорошая такая, добротная и стоячая двоечка.
– У тебя очень красивая грудь. Стоит ничуть не меньше, чем моя, - поднимаю взгляд на Ленино лицо.
– В общем, хорошая грудь, Ленок, не наговаривай на себя, - не врала Саша! После «Ленок» Лена и вправду изменилась в лице. В нехорошую сторону.
– В смысле, я имел в виду Ленуся. Ленанжела, - быстро исправляюсь я.
– Анжелуся. Анжелена?
– последняя попытка. Анжела принципиально не произнесу. Она кто угодно, но не Анжела.