Дежа вю (сборник)
Шрифт:
Манн увлек Антона в тень, где у стены церкви стояла длинная деревянная скамья. Они сели, прислонившись к холодному камню. Детектив молчал, глядя вверх, на причудливой формы облака, будто нарисованные или прилепленные к небу невидимым скотчем – настолько они были неподвижны.
– Странно… – тихо проговорил Антон. – То есть, обстановка странная. И этот Эшер. Я помню, что он там был, но… даже как выглядел, вспомнить не могу. Может, если бы с самого начала не сбилось… Странно. Будто уравнение… знаю решение, но именно знаю, как абстракцию… а сам ход решения, как что куда преобразовывалось…
Манн положил ногу на ногу.
– Вспоминаю комнату, – продолжал Антон. – Длинная и довольно узкая,
Манн сцепил ладони на коленях и перевел взгляд на фронтон церкви.
– Глянцевые журналы, яркие обложки… То, что я вспоминаю, не всегда бывает в цвете, я забыл об этом сказать – иногда вижу черно-белые картинки и никак, сколько ни стараюсь, не могу припомнить, какого, скажем, цвета была машина или… Цветные журналы, я пытаюсь рассмотреть внимательнее… Вы пробовали, что-то вспоминая, рассмотреть детали? Обычно не получается. Помню военный парад в детстве, еще в Союзе, я был совсем маленький, отец брал меня с собой на парад девятого мая. Я сидел у него на плечах, иначе не видел бы ничего, по проспекту шла военная техника, я часто вспоминал танки, почему-то танки особенно запомнились, наверно, от них было больше всего шума, запоминается ведь не только изображение, но и звук, и чем он громче… и запахи еще, но запахи мне тогда были не интересны… Да, я хочу сказать, что потом часто пытался, вспоминая, увидеть лица танкистов, выглядывавших из люков, или надписи на бортах, я тогда не умел еще читать, и буквы для меня были всего лишь загогулинами, вот я и пытался точно вспомнить их расположение и прочитать – много лет спустя, – что было написано на броне. Не получилось ни разу. Я так и вспоминал загогулины – странное ощущение, я точно помнил расположение линий, уверен, что точно, но все равно линии в буквы не складывались и, как тогда, оставались непонятными. Я много думал: это чисто психологический эффект или так устроена память – если я чего-то не знал тогда, то, даже зная это теперь, не смогу использовать свое знание, чтобы вспомнить… Простите, Тиль, я слишком много говорю… Нет, не могу рассмотреть, что это за журналы, но почему, тоже странно, я же понимаю, что мои дежа вю – не обычная память, я не свою жизнь вспоминаю… то есть, свою, конечно… Но это все-таки другая память, и я думал…
Манн кашлянул. Из церкви вышел священник, теперь на нем поверх пиджака был короткий пыльник, очень неудобный в нынешней жаре, почему бы ему не перекинуть пыльник через руку и не париться… странный человек. Кюре бросил косой взгляд на сидевших на скамье Антона с Манном и бодро зашагал в сторону трамвайной остановки на противоположном конце площади. Из-за угла вывернул тихий голландский трамвай, притормозил и, всосав в себя священника, отправился дальше.
Манну и Антону, похоже, одновременно пришла одна и та же мысль, потому что, посмотрев друг на друга, оба покачали головами, приняв одно и то же решение. Нет, не будут они возвращаться в церковь и пытаться еще раз поговорить с Эшером, на этот раз без пригляда преподобного.
Манн опять поднял взгляд к небесам – облако за эту минуту странным образом почти рассосалось, оставив по себе память в виде светлой мучнистой загогулины, похожей на пластилиновую запятую.
– На противоположной стороне была дверь, полуоткрытая, а за ней, кажется. темный коридор, и в коридоре кто-то стоял… не Эшер… он там был, я чувствую, что был, но не вижу, а тот, кто в коридоре, – другой, мне почему-то страшно от его присутствия… И все. Знаете, Тиль,
Антон замолчал, наконец, и вопросительно посмотрел на Манна. Детектив разглядывал таявшее облако, но, почувствовав вопрос в словах Антона и паузу в его рассказе, произнес, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику.
– Вы допускаете одну логическую неувязку. И потому путаете… и меня запутываете.
– Какую неувязку? – нахмурился Антон. В дежа вю он пока вообще не видел логической зацепки, что уж говорить о неувязках?
– Если мы сейчас вернемся в Амстердам, то успеем как раз к ужину, – сказал Манн, оставив вопрос без ответа. – Я вас заброшу к Касыму и закажу кебаб… или рыбу, как хотите… а пока будут готовить, кое-куда съезжу, это не займет много времени, минут за двадцать управлюсь, мы поужинаем и обсудим…
– Есть что обсуждать? – с надеждой спроси Антон.
– Мы все время обсуждаем по ходу дела, – неопределенно отозвался Манн и, помолчав, добавил: – Если что-то еще вспомните, звоните сразу, время сейчас очень важно.
– Почему… – начал Антон и замолчал, Манн поднялся и пошел к машине, тоскливо притулившейся у тротуара там, где, как только что разглядел Антон, обозначено было, что разрешена стоянка только муниципального транспорта.
Антон поплелся за детективом, не представляя, что сейчас сцепляется друг с другом в его голове. А может, Манн и не думал о клиенте – обнаружив на ветровом стекле ожидаемую квитанцию о штрафе, детектив, не читая, свернул бумагу и сунул в сумку.
Дорога в Амстердам показалась Антону вдвое короче, будто была тем крокодилом, длина которого от головы до хвоста шесть метров, а от хвоста до головы – три. Они проехали железнодорожный вокзал и углубились в переплетение узких улочек, плавно становившихся мостами, которые так же плавно превращались в маленькие площади, где Манн, не раздумывая, выбирал одно из четырех или пяти направлений, и машина опять ввинчивалась в узкую улочку, казавшуюся Антону тупиком.
Манн смотрел на дорогу рассеянным взглядом, думал о чем-то, не связанном ни с движением, ни с Антоном, ни вообще с чем бы то ни было земным и привычным. Так, во всяком случае, казалось Антону, который не мог думать ни о чем, кроме странного парня со значащим именем Эшер, очевидно, игравшего важную роль в том, что случилось, но какую именно – Антон не мог понять и не мог себе представить, что в этом мог понять Манн, который и вовсе не знал ничего, кроме бессмысленной мозаики фактов-воспоминаний, не имевших отношения к реальности.
Манн остановил машину перед трехэтажным домом, посмотрев на который Антон немедленно ощутил дежа вю – он бывал здесь, хотя и не мог быть, потому что никогда не видел огромной куклы, висевшей над входом в заведение: кафе, скорее всего. С улицы видны были столики у большого окна, а в глубине ничего нельзя было разглядеть из-за слабого освещения. Почему Манн привез его именно сюда, когда собирался…
– Закажите ужин, – сказал Манн, нетерпеливым взглядом выталкивая Антона из машины, – а я буду через четверть часа.
– Но вы собирались… – Антон начал слегка заикаться, он не знал, как напомнить Манну его обещание. – Вы сказали, что поедете к Касыму…
– Мы и приехали к Касыму, – удивился Манн.
Антон оказался на улице прежде, чем успел осознать сказанное. Фыркнув, машина умчалась, если можно применить это слово к движению со скоростью пешехода по улице, ширина которой не позволяла разъехаться двум автомобилям. Впечатление, однако, было именно таким: Манн умчался, будто каторжник, перемахнувший через заграждение из колючей проволоки и ощутивший неожиданную свободу.