Дежа вю (сборник)

Амнуэль Павел Рафаэлович

На эту реплику каждый из нас отреагировал по-своему, в основном, жестами, подтверждающими предположение господина физика.

– Поэтому, – продолжил свои рассуждения Гарри, – я не стану останавливаться на общеизвестных фактах и на спорности их интерпретации. Эвереттика сегодня очень далеко ушла от первоначального тезиса, высказанного и прекрасно теоретически обоснованного Хью Эвереттом. Ведь американский теоретик решал для себя очень абстрактную проблему математическими методами. Сегодня появилось несколько гипотез, так или иначе использующих работу Эверетта, но, строго говоря, мало уже с ней непосредственно связанных. В данном случае в нашей загадочной рукописи высказывается одно из самых смелых предположений. И это предположение связано не только с физикой и математикой, вернее даже, не столько с ними, сколько с психологией и психиатрией. Как бы каждый из нас не относился

к тому, что мы все прочитали, я предлагаю вам в качестве мысленного эксперимента принять все, что описано в рукописи, как изложение фактов. Но фактов, принадлежащих иной реальности, а если уж следовать постулатам используемой гипотезы, то иному пучку реальностей, который для удобства в дальнейших наших рассуждениях мы будем называть просто реальностью. Итак, исходим из того, что существует реальность, изображенная в рукописи неизвестного автора. Надеюсь, не будет возражений против подобного предположения?

Тишину, означающую наше согласие, нарушил грохот, произведенный падением стула – Ари резко вскочил с места и, энергично жестикулируя, заговорил:

– Не сомневаюсь, что эта реальность действительно существовала, и она предшествовала нашей реальности. Эстер! Вы помните эту начинающую актрису? Она собиралась изменить этот мир! И разве вы не понимаете, что ей это удалось? Не даром же в нашей новой реальности полковник Слоу ничего не знает о профессоре Краузе, а Патриция Слоу вполне здоровый человек!

Я смотрела на Ари с восхищением: никогда еще не видела его столь возбужденным. Его глаза сияли вдохновением. Он немного подался вперед и своей позой выражал полную уверенность в сказанном.

– Подождите, – невозмутимо осадил его физик, – мы еще к этому вернемся. А пока позвольте мне продолжить рассуждения. В той реальности врач-психиатр совершает некое должностное преступление, которое влечет за собой трагические последствия для семьи пациентки, но суд присяжных вопреки фактам, предоставленным обвинением, оправдывает профессора с весьма странной, на мой взгляд, формулировкой. Присяжные утверждают, что доктор Краузе действовал в интересах Патриции Слоу, возможно, даже спас ей жизнь, а то, что женщина забыла некоторые важные события своей жизни, может, вовсе и не является следствием неправильного лечения, ибо прямая зависимость между этими явлениями не установлена. Заметьте, что защита, в данном случае, не опровергла ни одного факта предоставленного обвинением, но адвокат обратил внимание на неоднозначность оценки этих фактов, и этого оказалось достаточно, чтобы получить не просто смягчение приговора, а оправдание.

– Разве такое решение суда, ну если рассматривать все в рамках предложенной реальности, было таким уж невероятным? – спросила Николь.

– Само решение, безусловно, вполне возможное и вероятное, но меня удивило, что за него проголосовало абсолютное большинство членов жюри присяжных, насколько я понял, это удивило и адвоката господина Краузе. Обстоятельства дела, и, в том числе, те, что были выявлены в процессе судебного разбирательства, вовсе не предполагали такой результат, скорее было «пятьдесят на пятьдесят».

– И к какому выводу вас привели эти размышления? – попытался извлечь конкретику Дэвид.

– О выводах я бы не стал говорить, – улыбнулся Гарри, – но эти противоречия заставили меня с большим доверием отнестись к суждениям моего персонажа, даже не знаю, как мне еще его назвать, автор, похоже, пытался изобразить меня.

– То есть, – решила уточнить я, – вы предположили или допустили, что профессор мог каким-то образом повлиять на решение присяжных?

– А можно ли повлиять на мнение двенадцати человек? Насколько я понимаю, у профессора и возможности-то такой не было? – удивленно воскликнул Ари.

– Повлиять на мнение множества людей как раз проще, чем изменить мнение одного человека, – заметила Камилла Фортье, – правда, двенадцать – число не слишком убедительное.

– Странно, а можно как-то поточнее сформулировать, чтобы проще было понять? – заинтересовалась Инесс.

– Давайте отвлечемся от нашего в значительной степени литературного источника информации и обратимся к событию, за которым, пусть и несколько опосредованно, но мы все наблюдали в нашей привычной реальности, – продолжил объяснения Гарри. – Я говорю о чемпионате мира по футболу. И даже не о самом чемпионате, а о мифе, им порожденном, об осьминоге Пауле, правильно предсказавшем результаты всех матчей, о которых его спрашивали. Вижу, что независимо от вашего отношения к футболу, о Пауле слышали все. И это один из ключевых моментов, на которые я бы хотел обратить ваше внимание.

– Вы

хотите дать объяснение этому чуду? – спросила Николь.

– Если бы я считал историю с осьминогом чудом, то это бы значило, что никаких соображений, объясняющих ясновиденье Пауля у меня нет, – заметил Гарри. – Но это вовсе не чудо, впрочем, так считаю я. Но смогу ли в этом убедить вас? Посмотрим. Конечно, осьминог – существо живое, то есть обладающее свободой выбора, но его выбор предполагает всего два варианта, причем совершенно равноценные с точки зрения наблюдателя. Животное ищет пищу, а эта пища может быть добыта двумя равноценными действиями, предполагаем, что все было честно и действия на самом деле были абсолютно равноценны. В качестве наблюдателя у нас оказывается весьма интересный объект. Ибо результат выбора важен не для осьминога. Он будет сыт в любом случае. Это важно для того, кто связал выбор Пауля с событиями своего будущего. Очень старый прием гадания, та же монетка. Вначале гадающим наблюдателем мог быть один человек, кто-то же придумал эту забаву, даже если это была группа людей, то очень небольшая и достаточно однородная с точки зрения свойств наблюдателя. Скорее всего, первый акт ясновиденья был случайным, да и нет, насколько я знаю, доказательств, что это было с первой попытки. Дальше поработали журналисты, и за Паулем уже следит коллективный наблюдатель, обладающий общей памятью и достаточно предсказуемыми вариантами ожиданий. Но в число наблюдающих теперь входят не только заинтересованные в определенном результате болельщики, но и те, кому выбор осьминога безразличен, но интересен сам факт. Что влияет на выбор наблюдателя с памятью? Заметьте, я не об осьминоге. Если мы принимаем гипотезу о многомирии, то Пауль выбирает оба аквариума, но каждый в своей вселенной, важно, свидетелем какого из этих выборов станет наш коллективный наблюдатель. Так что же влияет именно на его выбор? Оценка вероятности, это для болельщиков, которые знают команды и их возможности, предположу, что здесь будет ожидание пятьдесят на пятьдесят, но еще есть ожидание предполагаемых эмоций. В состав коллективного наблюдателя входит уже большая группа людей, не интересующихся футболом, но с любопытством следящих за экспериментом. Думаю, что серьезное отношение к этому было не у многих, но нравилась эта пиар-игрушка большинству, и это большинство на подсознательном уровне понимало, что первая же ошибка Пауля просто разрушит мистерию. Повторяю, что это на уровне подсознательного, поскольку событие носит явно фоновый характер. Это самое большинство не заинтересованных конкретным результатом, но заинтересованных в продолжении эксперимента, и будет определять выбор пучка. Так мы с вами и оказались в той ветви нашего общего выбора вселенных, где Пауль все время угадывал. Понятно, что такой расклад возможен на сравнительно небольшом временном интервале, но это уже мое предположение, которое не проверено на практике.

– Вы хотите сказать, что с выбором присяжных было нечто подобное? – спросил комиссар.

– Не совсем, принцип…

– Но группа из двенадцати вполне определенных людей – это совсем другой вид наблюдателя, – решительно возразила Камилла Фортье.

– Вы правы, – согласился Гарри, – но я говорю о принципе, зная который можно воздействовать на мнение группы людей, вернее, воздействовать на их эмоциональный выбор. Мы уже отмечали, что некоторые члены жюри не могли объяснить на рациональном уровне, почему они проголосовали против обвинения. Кто-то в зале суда сумел повлиять на эмоциональную оценку действий профессора в определенном направлении.

– Ну, наверное, сам профессор, – предположила я.

– Нет, это невозможно. Во-первых, для массового гипноза нужны другие условия, – Гарри посмотрел на Камиллу, и она согласно кивнула, – во-вторых, все вы прекрасно знаете, что под гипнозом человек никогда не поступает так, как он ни в коем случае не поступил бы сознательно, то есть, не совершает действий, противоречащих его внутренним принципам.

Нет, я думаю, что доктор Краузе действовал по более сложной технологии. Вспомните, как он изменил личность Патриции Слоу. Простым гипнозом этого добиться невозможно.

– Но в рукописи, – опять включилась в дискуссию Камилла, – доктор все объяснил. Он воздействовал не на поступки женщины, а на ее память. Он нашел в ее прошлом момент гармонии, создал установку на сохранение этого состояния. А способы выполнения этой команды пациентка уже нашла сама, конечно, не на сознательном уровне.

– Она попросту вычистила свою память с того времени, когда чувствовала себя счастливой, – воскликнула Николь.

– Да, согласилась Камилла, – психика большинства людей склонна искать простые решения.