Дежавю, или Час перед рассветом (Час перед рассветом)

Корсакова Татьяна Викторовна

— Это не абракадабра. — Туча почувствовал, как дрожат руки. — Это черная книга.

— В каком смысле?

— Книга ведьм. Она очень древняя, в ней все на латыни.

— Ну, и что нам это дает? Мы не знаем латыни.

— Я знаю, — сказал Туча. — Дай мне время. Мне кажется, в этой книге есть ответы. Смотри! — Он ткнул пальцем в рисунок ножа с рукоятью в виде волка.

— Знакомая картинка. — Гальяно присел рядом.

— Тут написано, что с помощью этого ножа можно управлять волчьим воинством.

— То-то мне казалось, что волками кто-то управляет. — Гальяно закурил. —

А наша безупречная Алекс, оказывается, та еще затейница. Чернокнижница чертова!

— Погоди! Помолчи немного. — Туча углубился в чтение.

— Это, выходит, она натравила на Ангелину волков. Сначала на Ангелину, а потом и на нас с Дэном.

Туча ничего не ответит, он с головой ушел в чтение.

— Ты говорил про кисет с порошком, — сказал он, захлопывая книгу. — Я знаю, что это за порошок и для чего он нужен. Пойдем!

Дмитрий. 1957 год

— А вот и я, папочка! — Анютка стояла на пороге его лесного дома, красивая, зеленоглазая, улыбающаяся светло и радостно, обеими руками придерживающая огромный живот. — Матрена Тихоновна сказала, что брюхатая я ей без надобности, что денег с тебя она за последний месяц не возьмет, велела уезжать. А я не брюхатая, папочка, я беременная. У меня ребеночек будет… Скоро уже, наверное. — Она снова погладила себя по животу. — Я войду, папочка?

Вот так… А он-то, дурак, думал, что нашел решение, надежно спрятал Анютку от всех бед.

Та баба, Матрена Тихоновна, жила на окраине города, в маленьком домишке, почти незаметном среди цветущих яблонь. Она улыбалась ему светло и радостно, так же, как сейчас улыбалась ему его неразумная беременная дочь.

— Конечно, Лешак, о чем речь? Присмотрю за твоей Аннушкой. Отчего же не присмотреть! Оно ж понятно, в лесу, без материнской ласки какая для девочки жизнь?! А у меня тут красота, тишина, ну точно в раю. Только ты это… деньги мне наперед заплати, чтобы уж по-честному все, по справедливости…

Тогда, год назад, такое решение казалось ему единственно верным. Анютка будет в безопасности, далеко от этого проклятого места, когда Чудо попытается снова вырваться на волю. А потом, когда все закончится, он заберет ее обратно, и у них будет еще тринадцать лет спокойной жизни.

— Заходи, доченька! — Он собрал волю в кулак, осторожно обнял Анютку за хрупкие плечи. — А я как раз картошку вариться поставил. Ты же голодная, наверное?

Анютка родила через неделю крепкую, горластую девочку, так же, как и дед, меченную ведьминым знаком, а еще через неделю на рассвете, наступившем вслед за самой темной ночью, он нашел свою дочь повешенной на сожженном дереве. Чудо сдержал свое обещание…

Матвей

Идти в лес самой темной ночь было не просто опрометчиво, а безрассудно. На двоих с Дэном у них имелся один пистолет, а прошлый

опыт подсказывал, что пистолет против стаи волков — это ничто. Но останавливать Дэна было бесполезно. Да Матвей и не собирался его останавливать. Когда-то он сам ради любимой женщины сунулся в самое пекло. Дэн был таким же, и свою Ксанку он любил не меньше, чем Матвей любил Алену. И в этой битве ему не помешает помощь друзей. Только бы Гальяно нашел Тучу. Только бы с ним все было хорошо.

В том, что Ксанка отправилась на гарь, не сомневался ни один из них. Самой темною ночью все дороги вели к Чудовой гари. Как тринадцать лет назад, так и сейчас.

Лес затаился, точно вымер. В кромешной темноте передвигаться приходилось почти на ощупь. Матвей даже не был до конца уверен, что они выбрали правильный путь. Если бы с ними шел Гальяно или Туча, таких проблем не возникло бы, но они снова разделились, как тринадцать лет назад…

Тишину нарушил волчий вой. В темноте казалось, что звук идет со всех сторон. Матвей снял с предохранителя пистолет, всматриваясь в разгорающийся в глубине леса зеленый огонь. Самая темная ночь вступила в свои права.

— Нам туда! — Дэн махнул рукой в сторону подсвеченного зеленым подлеска. — Матвей, быстрее!

Они уже не шли, они бежали, не разбирая дороги, боясь опоздать и в этот раз. Волчий вой оборвался резко, как будто кто-то выключил аудиозапись, на их головы обрушилась тяжелая, физически ощутимая тишина, и в тишине этой отчетливо слышался слабый стон.

Лесю они нашли всего через минуту: без очков, с растрепанными волосами, с кровавой царапиной на предплечье. Она сидела, прислонясь спиной к старой ели, зажимала рану здоровой рукой и, кажется, плакала.

— Леся!

— Ксанка!

Они бросились к ней синхронно, не сговариваясь. Дэн оказался первым. Конечно, так и должно быть, ведь это его война и его женщина.

— Ксанка… — Дэн коснулся ее осторожно, как будто она была сделана из хрусталя. — Я нашел тебя.

— Да, ты меня нашел… — Она улыбнулась смущенно и виновато одновременно. — Это очень плохо, Дэн… Не нужно было.

Он ее не слушал, он осматривал ее рану, руки его дрожали. Матвей видел это даже в мутной, подсвеченной только блуждающим огнем темноте. Дэн нашел наконец свою Ксанку и сейчас, кажется, не знал, что делать с обрушившимся на него счастьем. Леся тоже не знала, сидела безучастной куклой, словно не понимала, что происходит. А может, и не понимала. Гарь на всех действует по-разному, а Леся или Ксанка — как ее теперь называть? — уже успела побывать на гари, и брюки, и майка ее были перепачканы пеплом.

— Что с твоей рукой? — Матвей присел рядом.

— Простая царапина. — Леся дернула плечом, попыталась встать, но застонала, упала обратно в объятия Дэна. — Этот лес становится все опаснее. Слышите — волки?

Волки снова затянули свою тоскливую песню.

— Это где-то рядом с гарью. — Дэн обернулся.

— Их там очень много. — Леся кивнула. — Нам туда не пройти.

— Зачем нам туда идти? — Матвей с тревогой осмотрелся. — Предлагаю убраться отсюда как можно скорее и обсудить все в более комфортной обстановке.