Дежавю, или Час перед рассветом (Час перед рассветом)

Корсакова Татьяна Викторовна

— Я не та, за кого себя выдавала. — В голове зашумело, ладони вдруг сделались мокрыми от страха, как тринадцать лет назад, когда он на коленях стоял перед Юркой Измайловым и его дружками-отморозками… — Я расскажу! — Теперь голос Ангелины звучал решительно. — Мне уже нечего терять… наверное.

Как же она неправа! Им есть что терять!

— Я врала тебе, Степочка! Все это время врала. Знаешь, а ведь я брюнетка. Брюнетка с прямыми волосами. — Туче показалось, что Ангелина хихикнула. — И далеко не такая конченая дура и сумасбродка, какой кажусь.

— Ты играла роль… — Он вспомнил слова Гальяно.

— Да,

я играла роль. Мы ведь с тобой встречались раньше, Степочка. На закрытом премьерном показе фильма. Того самого, в котором твоя мама сыграла главную роль. Ты не запомнил меня. Наверняка ты меня даже не заметил, а я смотрела не на экран, а на тебя. Я тогда и подумать не могла, кто ты такой, чей ты сын. Ты не представляешь, чего мне стоило получить приглашение на тот показ. Я хотела понять, что же такое особенное есть в ней, в твоей маме. Чем она держит зрителя, почему ее так любит камера. Я ведь актриса, Степа. Не актриса даже, а так… Актрисулька. Актрисулька с амбициями. Я пришла на показ, чтобы научиться у нее хоть чему-нибудь, а увидела тебя…. Ты не сводил взгляда с экрана, ты ловил каждый ее вдох, каждый жест. И я решила, что нужно стать похожей на нее, а потом я узнала, кто ты такой, чей ты сын. Знаешь, я проревела всю ночь от злости, потому что понимала: такой, как ты, никогда не захочет такую, как я.

Туча слушал Ангелину, и тиски, сжимавшие сердце, с каждым сказанным словом ослабляли свою хватку.

— А под утро я разозлилась. — В ее голосе и сейчас слышалась злость. — А если я разозлюсь, я многое могу.

Да, она такая! И эта детская злость ей к лицу.

— Я решила стать ее копией. Жесты, взгляды, повадки, характер. Два месяца я занималась только тем, что репетировала эту самую главную в своей жизни роль. Я заняла денег и отправилась в Канны, чтобы увидеть ее своими глазами, чтобы, если повезет, увидеть тебя.

— Ангелина…

— Не перебивай меня, Степа! Я должна рассказать. Возможно, тогда мне станет легче. Все остальное было отрепетировано и срежиссировано. Наверное, я все-таки не самая плохая актриса, если смогла развлекать тебя так долго. Только вот играть роль отчего-то становилось все труднее. Ты полюбил… тебе кажется, что ты полюбил клон своей матери, а я другая, Степочка! Я совсем другая. Знаешь, я уеду. Сегодня же ночью. Прости, что так вышло.

— Ангелина, выпусти меня! — Туча врезал кулаком в дверь. Так нельзя, он должен видеть ее лицо.

— Не могу, я правда не могу. Она сказала, что ты в опасности, велела задержать тебя в городе на всю ночь. Она обещала, что не расскажет тебе про меня правду, не расскажет, какая я дрянь. Она тоже дрянь, но мне кажется, она в самом деле хорошо к тебе относится.

— О ком ты, Ангелина?

— Я об Алекс. Она меня раскусила, у меня такое чувство, что она следила за мной, и за тобой тоже. Ты присмотрись к ней повнимательнее. Потом, когда я уеду. Она тоже не та, за кого себя выдает. Утром тебя выпустят. Я позвоню Васе, он приедет. Ключ от погреба я оставлю на журнальном столике. Он большой, его сложно не заметить.

— Ангелина!

— Прощай, Степочка! Мне жаль, что так вышло. И знаешь, как бы то ни было, какую бы роль я ни примеряла, я по-настоящему тебя любила. Все! Утром тебя выпустят!

— Ангелина, подожди!

Ответом

ему стал звук удаляющихся шагов. Единственная женщина, которая смогла его полюбить, уходила из его жизни навсегда. Туча зарычал, изо всех сил врезал в дверь плечом. Пустое! В его доме все вещи были качественными и надежными. Остается ждать до утра. Он будет отсиживаться здесь, в безопасности, когда там, снаружи, возможно, уже началась самая темная ночь. Там его друзья, а он опять оказался в стороне. Трус и неудачник!

Неспешные шаги Степа услышал примерно через полчаса после ухода Ангелины. Кто-то расхаживал по дому.

— Эй! Эй, кто там?! — Туча снова врезал кулаком в дверь.

— Туча?! Туча, это ты?! — донесся с той стороны голос Гальяно. — Черт, тебя же заперли!

— Ключ на журнальном столике. — Туча вытер выступившую на лбу испарину, сказал с надеждой: — Должен быть на журнальном столике.

Ангелина не обманула, уже через минуту на шее у Тучи повис взволнованный Гальяно.

— Нашелся, олигарх-самодур! — заорал друг прямо ему в ухо. — А мы уже боялись, что придется начинать без тебя.

— Что начинать без меня?

— Битву с темными силами. Кстати, кто это тебя запер?

— Ангелина.

— Ангелина?! — Гальяно многозначительно присвистнул.

— Она не хотела, чтобы я бился с темными силами. — Он невесело усмехнулся.

— Похоже, не она одна. Поехали, по дороге я тебе все расскажу.

Рассказ Гальяно не занял много времени. Через десять минут Туча уже знал все, что было известно его друзьям.

— Вот такие, брат, дела! — закончил Гальяно. — Матвей с Дэном, наверное, уже в поместье, ищут Лесю, то есть Ксанку. Но что-то подсказывает мне, что искать ее нужно не в поместье, а в лесу. Думаю, все случится этой ночью. Кажется, самая темная ночь уже началась. И мобильных у нас с тобой нет, — добавил он с досадой. — Слушай, Туча, а оружие у тебя имеется? Хоть какое-нибудь, но лучше гранатомет. Лес наверняка кишит этими хвостатыми тварями.

— Оружие есть, — сказал Туча, останавливая машину у запертых ворот и нажимая на клаксон. — Есть охотничье ружье и дробовик. Стрелять умеешь?

— Обижаешь! Дробовик, чур, мой!

Дом вымер. Они обшарили его от чердака до подвала, чтобы убедиться, что в поместье никого нет.

— Райком закрыт, все ушли на фронт! — буркнул Гальяно, взвешивая в руке дробовик. — Ну, пошли и мы, что ли?

— Подожди. — Туча не спешил уходить. — Мне нужно кое-что уточнить.

В комнате Алекс царил казарменный порядок. Ощущение было таким, словно девушка тут даже не жила. Туча сделал глубокий вдох, зажмурился, сосредотачиваясь. Особенная вещь была где-то совсем близко, нужно только ее почувствовать.

Завернутую в пакет черную книгу Туча нашел за комодом. Там же оказался и пистолет.

— Наши девочки полны сюрпризов! — послышался за его спиной удивленный голос Гальяно. — Вон какие у них игрушки! А что за книга? Еще один дневник?

— Сейчас посмотрим. — Туча раскрыл книгу, опустился на кровать. — Это не дневник, — сказал он, перелистывая хрусткие страницы, вглядываясь в от руки сделанные рисунки и каллиграфическую вязь латинских слов.

— Абракадабра какая-то! — Гальяно заглянул в книгу.