Дежитесь ближе к жизни!
Шрифт:
мучились от нуклидов
и с надеждой, болью,
не ведая о соседе,
в муках умирали.
В телах пожарных
изотопов столько накопилось,
что тела ночью,
как призраки "светились".
На Митинском кладбище в Москве
для каждого пожарного,
мини "Саркофаг" соорудили
и каждого пожарного,
как маленький Чернобыль,
с честью похоронили.
Рок судьбы избрал
сделал сиротами
жён, детей и их родных,
выбор делал, не спешил
и как удав своим гипнозом,
пожарных тоже прихватил.
СТАЖЁРЫ ДОЛОЖИЛИ ТОЧНО.
Акимов знал,
стержни управления и защиты
застряли на полпути.
Их надо!.. срочно!
из центрального зала
вручную опустить.
Но как туда зайти?
Рядом у тренажёра
толкались два стажёра.
Акимов: "Бегом!..
в центральный зал вдвоём!
Надо!.. покрутить рукоятки
и стержни вручную опустить.
Любой ценой!..
надо реактор заглушить!"
Кудрявцев и Проскуров,
как Александр Матросов,
в последнем решающем бою,
бросились наверх
в центральный зал к реактору,
с каждым шагом
приближая смерть свою.
До 36-й отметки бежали
по лестничным маршам,
прыгая через куски бетона,
задыхаясь от дыма, гари
и чихая от запаха озона.
У реакторного зала всё в руинах.
Кругом валялись битые конструкции,
во все стороны торчала арматура,
а над головой светилось
ночное небо...
в оранжевом отблеске пожара.
Плита герметизации реактора
"Елена" лежала на боку,
во все стороны торчала арматура,
а там... далеко внизу,
завывая как в дымовой трубе,
из кратера разрушенного реактора
шёл голубой огонь,
подымалась сажа и озон.
В эпицентре взрыва,
в самом пекле радиации,
стояли обречённые стажёры,
загорали на глазах от радиации,
стали чёрные, как негры.
С удивлением, сгоряча -
посмотрели друг на друга,
вниз убежали молча.
НАВЕРНОЕ, БАК С ВОДОЙ ВЗОРВАЛСЯ.
Вернувшись вниз,
Кудрявцев и Проскуров
начальнику доложили внятно,
обоих бегло выслушав,
стажёрам не поверил Дятлов.
"Мужики! Вы не сумели
разобраться толком.
Реактор цел. Снесло
крышу взрывом,
а что-то на полу
Надо срочно спасать
перегревшийся реактор.
В активную зону для охлаждения
надо воду подавать
и до конца - заглушить реактор".
Как обычно, как всегда,
где тяжёлая беда,
родилась легенда.
Реактор блока цел,
бак с водой взорвался.
Чиновник не разобравшись,
засекретил ЧэПэ,
заочно оправдался.
ВОТ ТАК... НИ ЗА ЧТО?
И УМИРАЮТ ЛЮДИ.
Вверх - вниз, бегом,
не чувствуя под собою ног,
от отметки к отметке
бегали по очереди в темноте
с фонариками Топтунов - Акимов,
глотая радиацию и смог.
"Что с реактором?
Как сказывается подача воды?
Сколько проложено рукавов?" -
с минуты на минуту постоянно
требовал доклада
помутневший Дятлов.
От жары и радиации
Акимова и Топтунова
тошнило и рвало,
во рту железом пахло,
шатало и трясло.
До конца смены в эпицентре ада -
оба мучились, страдали.
Сильнее всех почернели оба -
от радиации, йода и пр. нуклида.
Дежурная смена блока станции
не знала ситуации,
по приказу Дятлова в темноте -
напрасно подавала воду,
Приближая новую беду,
отравляя подземелье станции.
В итоге у 134 сотрудников ЧАЭС
развилась лучевая болезнь.
Многие из них умерли
вместе с пожарными,
первый - на десятый,
последний - на сотый день.
Умер начальник смены Акимов,
умер оператор Топтунов.
Умерли два стажёра -
Кудрявцев и Проскуров.
В Митино на кладбище в Москве -
вместе с героями пожарными
рядышком лежат, все -
красиво, величаво, в ряд,
как и пожарные -
только, без наград.
ГЕРОЕМ СТАТЬ НЕ СУЖДЕНО.
После взрыва
тревожно прогремевшим,
Дятлов помрачнел,
морально опустился низко,
Масштабы катастрофы
принял сердцем близко,
шумел и суетился.
Товарищ Дятлов!
Сходи! Сбегай наверх!
Посмотри в окно
на свою работу.
Оцени ситуацию!
Убедись ты лично!
Но, нет!
Пойти наверх посмотреть -