Шрифт:
Dharma in Hell
The Prison Writings of Fleet Maull
by Fleet Maull
Forward by Bo Lozoff
Kate Crisp, Editor
Prison Dharma Network, Boulder 2005
Посвящение
Эта книга посвящается моему коренному учителю Чогьяму Трунгпе Ринпоче, а также всем заключённым и работникам пенитенциарной системы, которые ежедневно борются за выживание в кругах ада тюрем и исправительных учреждений, где их дух – не говоря уж об уме и теле – страдает от непрекращающихся жестокости и попыток обесчеловечивания.
В особенности она посвящается тем из заключённых и работников тюрем, кто перед лицом этого неистового натиска на духовное начало человека мужественно практикует доброту и сострадание.
Благодарности
Эта книга никогда не увидела бы свет без неустанных усилий и неослабевающей моральной поддержки моего редактора – Кейт Крисп. Именно она задумала
Мои статьи о тюрьме были вдохновлены духовной практикой, служением и суровыми реалиями в духе «нашла коса на камень», с которыми сталкиваешься в длительном заключении. Я глубоко признателен своим духовным учителям и друзьям, которые поддерживали меня на пути. Ваджрачарья Осэл Тензин посетил меня в 1987 году, даровал мне необходимые посвящения для того, чтобы я мог закончить нёндро – подготовительные практики ваджраяны в тибетском буддизме. Движимый опустошением и сильным желанием, которые были вызваны уходом из жизни моего гуру, Чогьяма Трунгпы Ринпоче, я выполнял эти практики так, как будто спасался от пожара, и закончил их к 1988 году. Всё, чего мне удалось добиться за время заключения и после освобождения, это лишь ограниченное и несовершенное следствие глубоких учений, личного примера и благословения моего учителя. Позже, в 1989 году достопочтенный Трангу Ринпоче любезно согласился нанести визит и даровать мне посвящение Ваджрайогини для того, чтобы я смог начать практику садханы – следующий этап пути ваджраяны. Эта практика как никакая другая поспособствовала превращению моего опыта заключения в глубокий путь трансформации. Невозможно выразить, насколько я благодарен Трангу Ринпоче за его бесконечную доброту ко мне.
Вдохновлённый опытом совмещения духовности и социального служения Роси Берни Глассмана, который вместе со своей женой Роси Сандрой Джишу учредили «Орден миротворцев дзен», я попросил его позволить мне присоединиться к ордену. Делая это, я не искал другого духовного пути, потому что без всякого сомнения у меня не было нужды в новых практиках или новом источнике вдохновения, я был вполне удовлетворён глубиной и богатством тибетской буддийской традиции, с которой мне посчастливилось встретиться. Меня привлекла возможность заниматься служением на улицах, будучи полноправным членом этой организации. В 1994 году с разрешения своих буддийских учителей я начал заниматься с Роси Глассманом и сенсеем Холмс. Пока я отбывал наказание, они несколько раз в год посещали меня лично, а в остальное время были со мной на связи, наставляя меня в практике и изучении дзен, вдохновляя посвящать себя служению другим и миротворческой деятельности. В 1995 году я принял мирские обеты Джукай, а в 1997 году был посвящён в сан священника-миротворца дзен. Церемония посвящения прошла под руководством Роси Глассмана и сенсея Джишу в тюремной часовне. Я очень благодарен Джишу за всю её доброту ко мне, и я всё так же продолжаю учиться у Роси Глассамана или Берни – как он предпочитает, чтобы его называли.
Я хочу выразить признательность всем моим духовным друзьям, которые навещали меня в тюрьме, и тем, с кем я поддерживал связь дистанционно, за всю их помощь, поддержку и дружбу. Среди них:
Пема Чодрон, Стивен и Ондреа Левин, Элизабет Кублер-Росс, Билл Ботвелл, Пурна Стейнз, Питер Вольц, Сестра Дипа, Джеймс и Кэролин Глиман, Митчел Леви, Лиз Крейг, Нэнси Крейг, Памела Крэсней, Джон и Лиза Бэйлесс, Майкл О’и, Дэйв Ром, Джудит Симмер-Браун и Марианна Каплан.
И в завершении мне хотелось бы поблагодарить свою семью, которая прошла через всё это вместе со мной, особенно моего сына Роберта Моула, который, несмотря на доставшееся ему суровое испытание – расти, пока его отец находится за решёткой, – вырос удивительным молодым человеком, хорошим сыном и источником вдохновения для своего благодарного отца.
Флит Моул
Боулдер, Колрадо
Август 2005
Вступительное слово
Бо Лозофф.
Я часто вспоминаю греческую легенду о Сизифе. В силу различных причин боги приговорили Сизифа на вечные времена катить голыми руками огромный камень на вершину горы, и, докатив, смотреть, как тот катится обратно вниз. Затем Сизиф был обречён покорно брести обратно к подножию горы, и всё повторялось снова и снова…
Те из нас, кто отбывает свой срок или работает в тюрьме, а также те, кто помогает заключённым, зачастую ощущают себя такими вот Сизифами. Несмотря на всё наше устремление, на все наши усилия изменить исправительную систему и сделать её более гуманной, она не то чтобы не становится лучше, а напротив – катится вниз: становится всё хуже и хуже. И когда вам кажется, что система просто уже не может быть хуже, то откуда ни возьмись появляется какой-нибудь шериф Джо Арпайо [1] , унижающий заключённых, заставляя их носить розовое нижние бельё, или какие-нибудь магнаты, вынашивающие варварскую идею организации частных тюремных корпораций. Такое впечатление, что уровень дна постоянно опускается всё ниже и ниже, а вершина всё отдаляется и в какой-то момент вообще теряется из виду. Но даже несмотря на это, мы всё равно продолжаем свой сизифов труд.
1
Джозеф М. Арпайо (англ. Joseph M. Arpaio; род. 1932, Спрингфилд, Массачусетс, США), более известный как Джо Арпайо (англ. Joe Arpaio) – шериф округа Марикопа в штате Аризона, получивший общеамериканскую известность благодаря своей жёсткой политике в отношении правонарушителей, а также благодаря оспариванию им законности избрания президентом США Барака Обамы.
В 1973 году, когда я начал работать в тюрьмах, в США в исправительных учреждениях отбывали заключение около 185 000 взрослых граждан. В наши дни столько же людей сидят в тюрьмах одного только штата Калифорния. Почти столько же людей отбывают срок в тюрьмах Техаса. Всего же в США находятся за решёткой около двух миллионов человек. В колледже мои студенты часто спрашивают, как мы до этого докатились, и я обычно отвечаю, что «Этот от того, что мы глупы. Непроходимо глупы». Тюрьмы уродуют людей, а длительные сроки заключения делают их непригодными для нормальной жизни. Наверное, поэтому мы строим всё больше и больше тюрем и приговариваем правонарушителей ко всё более длительным срокам заключения. А потом мы освобождаем 90 % этих искалеченных людей, которые становятся непригодными к нормальной жизни, вручив им комплект одежды и выходное пособие в несколько долларов. Если это не глупость, то что тогда?
Но вернёмся к Сизифу. Ни меня, ни мою жену никто не заставлял иметь дело с подобной глупостью на протяжении 30 лет нашей жизни. Мы вполне могли попытаться что-то сделать, но через пять-десять лет разочароваться и направить свои усилия на другие, более позитивные задачи, выполняя которые смогли бы добиться реальных результатов – обучая людей грамоте, занимаясь профессиональной подготовкой, работая с детьми – да мало ли ещё что! Так почему же мы столько лет продолжаем закатывать булыжник на эту безнадёжную гору?
Ответ на этот вопрос прост: потому что в силу какой-то мистической особенности человеческой природы именно ужас гнетущей, доводящей до безумия исправительной системы служил катализатором и топливом для духовного роста такой силы, какой не встретишь в любой другой обстановке. Вступительное слово на моих семинарах, которые посетили тысячи заключённых, звучало примерно так: «Тут такое дело. Жизнь сложная штука, а вы всё это время никогда не воспринимали её всерьёз. Обсудим это?»
И мы обсуждали. Мы разговаривали как старые добрые друзья. Это были те особенные беседы, которые обычно случаются в разных уголках мира – в скрытых от глаз горных пещерах, в удалённых ашрамах, под тенью древнего дерева, которое растёт на вершине горы, или в маленьких, уединённых храмах. Но без всякого сомнения в моей жизни, самые удивительные, самые искренние, самые открытые беседы происходили в мрачных стенах тюрем, и разговаривал я с человеческими существами, которые никогда до этого не уделяли внимания разговорам о философских воззрениях или какой-либо духовности. Удивительно, но чем мрачнее была тюрьма, тем глубже были беседы. У людей, находящихся в аду, нет времени на любезности и на то, чтобы ходить вокруг да около. Они отчаянно хотят знать, существует ли какое-нибудь истинно позитивное, по-настоящему умиротворяющее средство. Они хотят поскорее сорвать всю обёрточную бумагу и проверить, есть ли в коробке подарок. К счастью, подарок существует и он находится там, где ему и положено быть, и это что-то куда более впечатляющее, чем они могли ожидать. Я получил отзывы – устно или в виде писем – от десятков тысяч заключённых, каждый из которых уверял, что впервые в жизни может сказать, что «я догадываюсь, что это звучит странно, но я никогда в жизни не чувствовал себя настолько счастливым и свободным, как сейчас, находясь здесь, за решёткой». Можете себе представить? Многие из этих людей в конце концов выйдут на свободу, а иные – никогда. Те, кто освобождается, чаще всего ищут работу в тех областях, где можно оказывать помощь – особенно это касается процесса реабилитации и воспитания трудных подростков. Те же, кто остаётся в тюрьме пожизненно, становятся уважаемыми людьми в коллективе заключённых, миротворцами и наставниками для множества запутавшихся, испуганных людей, которые их окружают.