Ди Канио Паоло. Автобиография
Шрифт:
Звучит знакомо? Позволю себе заметить, что я унаследовал некоторые качества Антонио. Но главное отличие состоит в том, что для меня тренировка и тяжелая работа всегда были клапаном, спускающим пар перед лицом неприятностей. Как и Антонио, я никогда не позволял себе молчать в стороне, никогда не боялся высказывать свое мнение. И я всегда платил по счетам. Но когда что–то шло не так, когда идти становилось тяжело, я просто погружался в свою работу с еще большим упорством. Всегда это было лучшим выходом для моей злости, идеальным стоком для моих эмоций. Я думаю, на длинной дистанции именно это позволило мне приходить в норму раз за разом. Каждая неудача делала меня только сильнее, потому что за этим следовали
Двое других моих братьев, Дино и Джулиано, старше меня на восемь и шесть лет соответственно. Мое отношение к ним было иным. Я любил их, конечно же, но никогда не боготворил. Я смотрел на них как на равных, что естественно приводило к многочисленным конфронтациям. Ничего серьезного, конечно, просто стандартные бытовые ситуации у подрастающих мальчишек, которые проводили целый день буквально один на другом в маленькой комнатушке.
Я был ребенком семьи, изнеженный и избалованный всеми, особенно мамой и Антонио. Когда я вспоминаю, как все складывалось, я понимаю, что был маленьким вредителем, в любом смысле этого слова. Я знал с раннего возраста, что мог избежать неприятностей почти в любой ситуации, и я злоупотреблял своим положением всякий раз, когда мог.
Я обожал заводить драки с Дино и Джулиано. Я мешал им, когда они играли в шашки или когда она смотрели телевидение. Ничего серьезного, лишь слегка раздражал: толкал их или теребил их волосы или мешал, как только мог. В идеальном случае мне удавалось натравить их друг на друга и затем наблюдать за их схваткой. Или же, что бывало намного чаще, они, рассерженные на меня, гонялись за мной по квартире. Когда такое случалось, я всегда бежал к Антонио, со слезами на глазах. Он становился на мою сторону, независимо от причины. Вместе мы могли загнать любого из братьев и побороть его. Как бы то ни было, Антонио был старше и сильнее. Я не особо горжусь этим, просто я был ребенком и, чтобы быть честным, было очень забавно наблюдать, как нарастала их ярость, а потом они прятались, как только я звал Антонио.
Удивительно все же складывается жизнь! Что делает тебя футболистом? У меня и моих братьев те же родители, наверняка те же гены. Я — профессиональный футболист, а Антонио мог им стать, вероятно, даже лучше, чем я. Дино хотелось таковым стать, но у него было мастерства столько же, сколько у манекена. Джулиано никогда даже не помышлял о футболе.
Как для любого мальчишки, футбол был всем для меня. Ничего нового, то же самое у детей повсюду: от трущоб Рио до жилых кварталов Белфаста. Удивительно наблюдать за тем, как детишки гоняют мяч по улице или на маленьком пятачке цемента. Это сцена, которая повторяется повсюду в мире, но имеет устойчивое свойство по отношению к тому, к чему, я верю, может быть привязан каждый, кто любит эту игру.
Я просыпался утром и все, что я хотел сделать, это выйти на улицу и играть в футбол. Это было первым, о чем я думал. В школьные годы я возвращался домой примерно к часу дня, быстро что–то ел и проводил время на улице, пока не стемнеет. Летом я играл намного интенсивнее. Я проводил 8–9 часов вне дома, независимо от погоды.
Кто бы ни строил наши дома, он наверняка думал, что было бы хорошей идеей расположить постройки вокруг этих цементных двориков, может быть 50 футов в длину и 20–25 футов в ширину. Это делалось не для эстетики, отнюдь. Такие постройки имело чисто функциональное назначение: их главная цель заключалась в том, чтобы быть местом для вывешивания белья. Их называли «stenditoi», или «hanging places».
Здесь вешали металлическую веревку для белья, примерно 5–6 футов над землей. Я не сомневаюсь, казалось светлой идеей на тот момент предоставить женщинам место, где они могли бы вывешивать белье. Архитекторы не полагали, что эти пятачки бетона станут идеальными игровыми полями для детей Квартиккьоло. Действительно, мы присвоили себе «stenditoi» и превратили их в собственную версию «Сан Сиро» или «Стадио Олимпико». Ни одна здравомыслящая женщина не рискнула бы вывесить здесь свое нижнее белье или простыню, когда двадцать сверхактивных детишек гоняли вокруг.
Это были не идеальные поля, естественно. И не только потому, что ты рисковал порезать ногу и истечь кровью до полусмерти каждый раз, когда падал. Здесь были всевозможные встроенные препятствия: лестницы, канавы, странное дерево, пытающееся повернуться к небу через цемент. Не говоря уже о веревках для белья. Мы были маленькими, поэтому нам было удобно играть под ними, но изредка здесь была веревка, повешенная слишком низко — или потому что она потеряла форму, или потому что какой–нибудь старший парень решил потянуть ее вниз. Тогда это могло стать крайней опасностью, истинной угрозой причинить травму во время нашей беготни. Я не один раз видел в свое время проход, остановленный почти обезглавливанием, и это не было приятным зрелищем.
Я развивал свое мастерство на «stenditoi», а также выучил первые уроки жизни на этих цементных пятачках. Без них я бы не стал ни игроком, ни личностью, каковыми являюсь сегодня.
С технической точки зрения, я не мог не улучшать свои навыки. Любой может остановить подошвой мяч и контролировать его на гладком поле, похожем на прекрасный бильярдный стол. Но там, где играл я, нужно было учиться управлять мячом независимо от того, подпрыгнул ли мяч на щебне или скатился в канаву. Я усвоил дриблинг, научился бегать часами без остановок (у нас не было такого понятия как «вне игры») и проходить сквозь плотные участки (мы играли по одиннадцать игроков с каждой стороны на поляне, которая была бы тесной и для пятерых игроков). Я полагаю, что большая часть моих способностей чуткого контроля и дриблинга зародились на «stenditoi».
Однако, помимо основных футбольных навыков дни, проведенные на «stenditoi», привили мне целую систему ценностей, которые я, возможно, иначе никогда не узнал бы. Вы можете утверждать, что это были ценности улицы — образованием, основывающимся на прочности, на самостоятельности, но, тем не менее, они были решающими для меня.
Поразмыслим об этом. Для большинства детей спорт — это первый раз, когда они сталкиваются с трудностями и препятствиями. До тех пор, пока они не начнут заниматься спортом, они, как правило, изнежены и избалованы своими родителями, и, даже если это не так, они по–прежнему завернуты в семейный кокон — окружены людьми, которые, безусловно, их любят. Как только они выходят во внешний мир, даже если просто играют с другими детьми, они впервые понимают, что не каждый будет с ними сюсюкаться, не для каждого их здоровье является приоритетом номер один. Школа имеет тот же эффект до некоторой степени, но также слишком отличается от спорта, потому что там все еще есть надзор со стороны взрослых.
Но когда ты впервые идешь на улицу или в парк и играешь с другими детьми, ты погружаешься в неконтролируемый мир, центром которого ты не являешься. Здесь нет страховочной сетки. Тебе нужно учиться, как налаживать связь с остальными ребятами, как с ними уживаться, как решать споры, как жить. В моем случае это было даже преувеличено, поскольку я жил в Квартиккьоло — месте, в котором ты неизбежно стремишься вырасти как можно быстрее.
Когда я играл в «stenditoi», я вскоре усвоил, что побеждать — весело и удовлетворительно. Но я не мог побеждать каждый раз, и, когда я проигрывал, я возвращался домой плачущий. Тем не менее, я осознавал, что если я тренировался больше, чем остальные и работал тяжелее, то это увеличивало мои шансы на победу. Чем я, по сути, и занимался.