Диалектика отечественного военного прогресса
Шрифт:
3. Отсюда возникает разнообразие подходов к общественным явлениям и точек зрения на общественное развитие.
4. Будучи существом социальным, человек фиксирует в своих знаниях об обществе не только объективные свойства, события, индивидуальные действия и общественные процессы, но и свою оценку этих явлений, обусловленную его положением в обществе.
При изучении гегелевской исторической диалектики необходимости и свободы бросается в глаза характерный для него рост и прогресс историзма в постановке и разработке проблемы. В диалектическом значении государство выступает как нечто, включенное в систему других социальных институтов по принципу институционального единства человеческого мира. В этой системе имеют место социальные институты, которые специально формулируют, разрабатывают и реализуют идеологию в повседневной практике. Так что идея государства и идеология неотделимы друг от друга: самореализация государства и других социальных институтов представляет собой объективную диалектику, тогда как самореализация идеологии выступает как субъективная диалектика – основа единоумия и единомыслия. Именно эти факторы формируют представление о военном прогрессе в нашей отечественной традиции.
На примере исследования военного прогресса особо проявляется недопонимание двух типов общества – коллективистского и индивидуалистического, которое ведет за собой осуждение иного типа общества. Фундаментальные основы указанного недопонимания: у каждого из двух типов общества своя модель мира, в системе которой каждое общество самоутверждается. Схематически основания понимания мира как связи между природой и человеком, закрепленные в ментальности, можно представить следующим образом:
• на Западе: мир – это возникновение порядка из хаоса, силы зла укоренены в природе, отдельный человек может обуздать зло, подчинив себе природу через познание, благодаря собственному разуму и индивидуальной активности;
• на Востоке: мир изначально совершенен, гармоничен, зло потенциально содержится в деятельности человека, поэтому обузданию подлежат источники зла, насилия в отдельном человеке, подавляемые через коллективные установления, закрепленные в традиции;
• в славянских культурах: добро и зло вплетены в ткань мироздания, и человек своими действиями может усиливать или ослаблять каждую из них через способы взаимодействия с обществом. Природа как основа мира человеку не подвластна.
Военный прогресс ясно и последовательно отражает ценности и стандарты новейшего западного сознания индивидуалистического типа общества. Такие модели и концепции, как «конец истории», «конфликт цивилизаций», «золотой миллиард человечества», «пределы роста», выгодны тем, кто сегодня устроился наилучшим образом и пытается навечно закрепить статус-кво, лишая будущего народы «периферии». Важно подчеркнуть, что служить Отечеству могут только пассионарии, исполненные в делах своих искренними помыслами политической добродетели. Для элиты социальный прогресс не является целью. Следуя идеалам технократического детерминизма, элита изобретает законы становления общества, тогда как социальный авангард коллективистского общества следует естественным законам общественного развития. Он создает благоприятные условия для социального прогресса 5 .
5
См.: Чуринов, Н. М. Совершенство и свобода. Красноярск, 2001. С. 23.
Характерное состояние социальной системы, по мнению авторов теории социальной энтропии, – это неравновесность, нестабильность, вызванная беспрестанным колебанием между порядком и хаосом, организацией и дезорганизацией, тенденцией к смерти и тенденцией к выживанию. Отсюда – особый интерес к таким явлениям, как экономическое и социальное неравенство, конфликты и социальные противоречия.
Социальный порядок – это мир социального неравенства: в способностях, возможностях, экономическом положении и т. п. Такая дифференция и рождает социальную динамику, движение вперед. В свою очередь, утопические идеи уничтожения социального неравенства рассматриваются в этом контексте как путь к хаосу и энтропийной смерти. Энтропийная модель социума, где все равны, а материальные блага и социальные возможности равномерно распределены между индивидами, рассматривается как аналог состояния дезорганизации в тепловом хаосе (однородность и разупорядоченность). Это более примитивное состояние системы, в которое она впадает сомопроизвольно, переставая сопротивляться энтропии.
Подвергая энтропийному анализу общую социальную эволюцию и состояние современного общества, один из авторов теории социальной энтропии Форсе считает, что главная опасность для развития общества заключается не в усложнении конфликтов, а в энтропийной тяге к инертности, усреднении и гомогенности. И если в начале ХХ века общество боролось с такой угрозой преимущественно экономическим способом (инфляция, безработица), то с наступлением эры «массового потребления» критерии социального различия все больше выступают как характеристики образа жизни, культуры, нормы, поскольку сама система ценностей стала объектом персонального выбора. Отсюда можно сделать вывод, что «порядок и беспорядок не противостоят один другому, т. е. энтропийный хаос не обязательно является хаосом в общем смысле слова, так как имеет место «стабильная иерархия». Другими словами, требование стабильности ведет к структурным неравенствам. Следовательно, неравенство (негэнтропийный порядок) неизбежно в обществе, стремящемся к однородности и устойчивости (энтропийный хаос)» 6 .
6
См.: Калашников В.Д. Советы всея Руси // Теория и история. 2004. № 2. С. 13.
Процессы роста социальной энтропии могут «вклиниваться» в жизнь общества, нейтрализуя ее антиэнтропийное содержание. Это происходит, например, в процессе насаждения в российском обществе чуждых ему норм социальности, западных норм личностного бытия, основанных на, как правило, принявшей только нормы права свободной личности. Происходит деструктивное для жизни коллективистского общества завышение норм права по сравнению с другими социальными нормами, навязывается неадекватная данному обществу универсалистская модель мира. Тем самым, по словам Н.А. Умова, человек «спутывает сеть» всеобщей связи, причиняя страдания себе, другим людям, обществу и природной среде. Данный процесс может приобрести массовое значение, и в этом случае он неизбежно влечет за собой тяжелейшие последствия для жизни коллективистского общества.
Гармония между личностью и обществом в своем диалектическом единстве означает отход от двух указанных метафизических крайностей. Данные крайности представляют собой выражение статического (метафизического) взгляда на общества, отрицающего принцип развития. Гармония между личностью и обществом не может быть установлена в рамках этих крайностей, т. е. она невозможна в статике, а возможна только в динамике, в диалектике единства развития (усовершенствования) личности и общества.
Согласно диалектическому теоретизированию великого русского философа Л.П. Карсавина, принцип коллективизма основан на стандарте единства личности и коллектива, которые выступают в своем завершенном виде как личность соборная. Философ пишет: «Для бытия соборного целого необходимо как выражение его множества, т. е. сферы индивидуального бытия, так и выражение его единства, т. е. взаимная согласованность индивидуумов» 7 .
7
См.: Чуринов Н.М. Совершенство слова и дела // Теория и история. 2007. № 1. С. 30.
Историзм и целостность, историческое и логическое в их диалектическом тождестве образуют мыслительную структуру, основную форму исторической теории. Ее содержательное наполнение осуществляется в конкретно-историческом, эмпирическом исследовании. Форма и содержание, теория и эмпирия, теоретическое и фактически эмпирическое знание находятся в единстве и друг без друга невозможны.
Не вдаваясь в детали, можно утверждать, что в переходные периоды, в нашем случае от советского к постсоветскому универсальному инновационному циклу, понимание важности интенсивной информатизации культуры есть одно из важнейших условий рационализации и оптимизации этого перехода в интересах общества. Вместе с тем при изучении естественноисторических процессов каждый соответствующий проект науки должен в соответствии со своим стандартом естественности рассматривать нормы и отклонения от норм исторического процесса.
В результате, в согласии с Шеллингом, нечто в естественнои-сторическом процессе на полном основании предстает в качестве объекта истории; в свою очередь, история, не беря на себя ответственность за обоснование законов, тем не менее дает адекватный естественноисторический базис для теории; обе науки тем самым определяют очертания своей объективности, находят естественное завершение, дают полноту научной картины мира, полноту единства научного знания 8 .
Понимание военного прогресса на диалектической основе предполагает понимание тезиса о различении сущностей, способных претерпевать изменение самостоятельно, и сущностей, принимающих противоположности из-за перемены обстоятельств.
8
См.: Чуринов Н.М. Совершенство и свобода. Красноярск, 2001. С. 168–169.
Принцип системности. Хотя принцип системности – исконная черта диалектического метода, однако в современной гносеологии популярным становится еще одно направление, в русле которого диалектика и синергетика рассматриваются как две взаимосвязанные ветви единой методологии. Можно согласиться с мнением Л. Ф. Матюшонка, который пишет, что сравнение категориального аппарата «старой» диалектики и общих понятий синергетики приводит к выводу о том, что в рамках синергетики складывается своеобразная форма стихийной диалектики, нуждающаяся в тщательном рассмотрении через развитую систему «забываемой» диалектики 9 . Требуются определенные в диалектическом смысле усилия для понимания данного явления, его глубинных связей и отношений, особенно в исследовании военного прогресса.
9
Матюшонок, Л. Ф. Научная диалектика на пороге XXI в. // Материалы второго российского философского конгресса. Екатеринбург, 1999. Т. 1. Ч. 2. С. 28.