Диалог с мастером об истине, добре и красоте
Шрифт:
Папа римский услышал, что какая-то женщина в Ирландии родила десятерых детей, и отправил к ней одного их своих кардиналов, чтобы благословить ее.
Когда кардинал встретился с этой женщиной, он очень рассердился, узнав, что она не католичка. «Вы хотите сказать, — прогремел он, — что я проделал весь этот путь ради помешанной на сексе протестантки?»
Если бы женщина была католичкой, она бы получила благословения от Папы римского. Но, к несчастью, она — протестантка... Ум с его предрассудками мгновенно меняет отношение: вместо благословений — проклятия. Кардинал называет бедную женщину «помешанной на сексе протестанткой»!
Таковы
Саньясин — это один из тех, у кого нет предрассудков, кто ни одну идеологию не принял как свою, кто, не выбирая, осознает все, что есть. Не выбирая, вы будете в середине. В тот момент, когда вы выбираете, вы находитесь в крайности. В тот момент, когда вы выбираете, вы делаете выбор против чего-то; иначе не было бы вопроса выбора. Находиться в осознанности без выбора — еще одно значение понятия «быть в середине».
Очень красивый молодой принц по имени Шрона впервые слушал Гаутаму Будду. Будда приехал в столицу королевства этого юноши — который, услышав Гаутаму Будду, немедленно попросил дать ему инициацию. Принц был известным игроком на ситаре и также был известен тем, что жил в роскоши, в крайней роскоши.
Говорят, что, даже поднимаясь по лестнице, вместо перил он опирался на обнаженные женские плечи. Вот как он поднимался наверх! Обычно из-за тяжелого похмелья предыдущей ночи он спал весь день; каждую ночь были праздник, еда, выпивка, музыка, танцы. Принцу некогда было спать по ночам.
Все это было хорошо известно жителям королевства. Гаутама Будда никогда ранее не сомневался, давать ли человеку инициацию. А в этот раз он засомневался. Он сказал: «Шрона, я знаю о тебе все; я бы хотел, чтобы ты еще раз подумал, хорошо подумал. Я собираюсь пробыть в этой столице еще четыре месяца сезона дождей».
Четыре месяца в году, в сезон дождей, Будда и его саньясины никуда не ездили. Восемь месяцев они странствовали и делились своими опытами медитации и более высоких состояний сознания. Двадцать пять веков назад дороги были грунтовые, а Будда не позволял своим ученикам что-либо с собой возить — даже зонта или обуви, но только три комплекта одежды. Один — на непредвиденный случай, и два — для того чтобы ежедневно менять одежду после ванной; большего иметь не разрешалось. В сезон дождей, когда шли проливные дожди, было сложно сохранить эти три комплекта сухими, а от хождения по грязи под проливным дождем многие саньясины могли заболеть...
По этой причине Гаутама Будда взял за правило четыре месяца оставаться на одном месте, и тот, кто хотел его видеть, мог прийти. В течение восьми месяцев они сами ходили к тем ищущим, которые в них нуждались; в течение четырех месяцев они позволяли другим приходить к ним. Поэтому он ответил: «Незачем спешить, Шрона».
Но Шрона сказал: «Если однажды я принял решение, я никогда его не меняю. Ты должен дать мне инициацию прямо сейчас».
Будда все еще пытался переубедить Шрону: «Нет ничего страшного в том, чтобы передумать, ведь ты жил в чрезмерной роскоши. Ты никогда не ходил пешком по дороге, ты всегда передвигался в золотой колеснице. Ты никогда не выходил за пределы своего прекрасного замка и сада. Ты так долго жил в окружении очаровательных женщин, великих музыкантов, танцоров... Все это будет невозможно, когда ты станешь саньясином, — даже два приема пищи в день». Саньясин в буддизме ест лишь один раз в день. Гаутама Будда знал, каким должно быть правильное питание, и после двадцати четырех столетий критики его понимание было подтверждено наукой. Теперь ученые пришли к тому же выводу: если вы можете сократить вдвое количество пищи, ваши болезни, недомогания тоже сократятся вдвое, а ваша жизнь станет вдвое дольше. Теперь правота Будды доказана наукой. Одноразовое питание не было лишением; это действительно было очень здоровой мерой.
Гаутама Будда сказал Шроне: «Ты не сможешь. А мне не нравится, если кто-то возвращается в мир после инициации, потому что такой человек теряет самоуважение. Вот почему я прошу подумать...»
Шрона ответил: «Я много думал, и я по-прежнему хочу быть инициированным прямо сейчас. Чем больше ты отговариваешь меня, тем более непреклонным и упрямым я становлюсь». Гаутама Будда был вынужден сдаться и дать принцу инициацию, и тут же начались трудности — но таких трудностей не ожидал ни один саньясин Гаутамы Будды! Появились трудности, которые, возможно, предвидел Гаутама Будда.
Все саньясины имели три комплекта одежды, но Шрона начал жить обнаженным — от одной крайности к другой. Когда саньясины шли пешком по дороге, Шрона шел по той стороне дороги, где росли колючки. Когда саньясины отдыхали в тени дерева, Шрона оставался под палящим полуденным солнцем.
Всего за шесть месяцев прекрасный молодой принц превратился в старика, в мрачный скелет; невозможно было узнать в нем человека, который когда-то был великим принцем и жил в небывалой роскоши. Его стопы кровоточили, все его тело сморщилось... И вот однажды ночью, спустя шесть месяцев, Гаутама Будда отправился к дереву, под которым спал Шрона. Это один из редких случаев, чтобы Будда ночью пришел к саньясину. Других случаев не было, по крайней мере, в буддистских писаниях. Это единственный случай.
Гаутама Будда разбудил Шрону и задал ему очень странный вопрос:
— Я слышал, что, когда ты был принцем, ты также был известным музыкантом и играл на ситаре. Это так?
— Ты мог спросить это в другое время. Я не вижу смысла спрашивать меня посреди ночи, — ответил принц.
— Подожди немного, сейчас ты поймешь.
— Да, это правда, я был музыкантом.
— Теперь второй вопрос: если струны ситара будут натянуты слишком туго, родится ли из этих струн какая-нибудь музыка? — спросил Гаутама Будда Шрону.
— Конечно, нет! Если струны натянуты слишком туго, они порвутся...
— А если они натянуты слишком слабо, родится ли музыка?
— Ты задаешь странные вопросы посреди ночи. Когда струны слишком слабо натянуты, из них нельзя извлечь никакой музыки. Необходимо определенное натяжение. На самом деле играть на ситаре просто. Вся суть заключается в том, чтобы струны были натянуты средне — не слишком туго, не слишком слабо.
— Именно поэтому я пришел к тебе! Жизнь — это тоже музыкальный инструмент: слишком туго — и музыки нет, слишком слабо — и музыки нет. Струны жизни должны быть точно посередине, натянуты ни слишком туго, ни слишком слабо — и только тогда рождается музыка. И только мастер знает, как удерживать их в середине. И так как ты был мастером игры на ситаре, я бы хотел, чтобы ты также стал мастером жизни. Не переходи от одной крайности к другой: от роскоши — к аскезе, от удовольствия — к самоистязанию. Попытайся находиться точно в середине.
Гаутама Будда в определенном смысле — один из самых выдающихся психологов, когда-либо живших в мире. Быть в середине, всегда и во всем находить середину — значит, быть на пути к медитации, пути к освобождению.
Почему так трудно находиться в состоянии отпускания?
Миру нужны трудоголики. Миру нужно, чтобы мы были рабами, пролетариями и функционировали как машины; поэтому все так называемые моралисты и пуритане учили людей, что работа имеет некоторую ценность сама по себе. Но это не так.