Диалоги со смертью
Шрифт:
Здесь мне захотелось приоткрыть рольставни на своей душе.
– Да нет, не по моде… – грустно признаюсь я. – Как-то само-собой получилось.
– Само-собой – это означает, что у вас внутренняя потребность появилась в храм прийти. Жизнь, наверное, загнала в такой угол, когда никакие рационально-прагматические схемы не помогают найти выход?
– Вы очень близки к истине, – соглашаюсь я. – Только, боюсь, что не готов я к исповеди.
– Вы не бойтесь, потому что, действительно, к исповеди надо готовиться. В себе разобраться, Бога почувствовать. Иначе кому вы будете свои проблемы открывать и прощение за неправедные поступки испрашивать?
– Да, вы правы…
– Дело не в том, прав я или нет, – замечает отец Иоан. – Главное, чтобы вы правоту смогли найти. И свою душу…
– Душу, – удивился я, может мой собеседник оговорился…
– Именно, – подтверждает он. – Как вы, полагаете, а что такое душа? И не вообще, а именно у вас?
Я растерялся… Вопрос-то вроде простой, а как ответить, сформулировать… Он продолжал:
– Для себя ответьте. Она у вас есть?
– Надеюсь, что да! А что есть люди, у которых её нет?
– Таких нет. Я не о том. Что есть душа для вас? Можно сто раз говорить халва, но станет ли от этого слаще во рту? Я, действительно, думаю, что вам самому надо понять, что есть для вас душа – различные биохимические процессы? Или скрытый орган, что-то наподобие печени, только медиками не замечаемый? Может, что-то еще? Что вы внутри ощущаете, когда произносите это слово? … Ведь, любое слово материально, а не просто сотрясение воздуха…
– Не простые вопросы вы задаете, – попытался пошутить я. Но мой собеседник оставался серьезным, и тон – мягко-доверительным.
– Это не я задаю вам вопросы. Это вы не можете ответ на них найти.
– Не могу, – раздумчиво произношу я, и тут же, не удержавшись, задаю еще вопрос. – Но говоря о душе, сразу же возникает вопрос о грехе. Кто в нашей жизни грешник, кто праведник?
Вот здесь отец Иоан позволяет немного улыбнуться.
– Олег, вы, очевидно, в свое время были неплохим студентом. Сразу хотите на вопрос получить схему, формулы методы. Я, конечно, могу вам объяснить с точки зрения современных православных позиций эти понятия… Но не буду этого делать. Вы тот человек, у которого вера, истинная вера, начинается с вопросов к самому себе. Но и ответы надо начать искать самому. А уже потом приводить их в соответствие с церковными догмами. Да не покажется вам банальной фраза – у каждого свой путь к Богу.
– И смертный час тоже, – почему-то произношу я то, что говорить не хотел. – Наверное, вы правы. Путь нужен свой. А вдруг не получится? Вот поеду сейчас на метро – а там взрыв, или еще что-то страшное. В нашей жизни опасностей хватает. Что тогда? Не будет пути, не будет надежд?
Отец Ион очень внимательно посмотрел на меня, словно почувствовал, что это именно то из-за чего я и пришел в церковь.
– …К смертному часу надо быть готовым.
– Готовым? Но вы же не знаете, что будет там…достоверно.
– Не знаем. Но верим. Потому что внутренне убеждение, наш душевный мир дает нам эту веру. Человек приходит к этой вере сам. Чтобы для вас было проще: вера – это убежденная надежда, которая предопределяет всё мировоззрение и поступки человека, исходящие из неё. Но думаю, это уже следующий шаг. Вы же пришли в Храм не из школьного любопытства…
– А может, мне причаститься? – я спрашиваю не потому, что продумывал вопросы. Я спрашиваю, потому чувствую, что хочу именно это узнать.
– Хорошо, причаститься можно. Но только чтобы вам покаяться, прежде всего, надо в себе разобраться. Причащение – не ответ на заданный урок. Я не учитель, чтобы, как оценку за правильный ответ, вам отпущение грехов дать. Повторюсь. Сначала вы должны почувствовать свою душу и сами навести там порядок. Вот это самое главное причащение. А я уже помогу вам справиться с накопившимся балластом неправедных поступков.
– Что наподобие очищения организма от шлаков путем жесткой диеты?
– Ну, что-то отдаленно напоминает, если вам так легче воспринять. Главное, чтобы вы в душе очищение начали. Поэтому «причащение» – так созвучно чистоте.
– Спасибо вам, – говорю я, и потом совершенно без напряжения, обращаюсь к нему называя не мирское, а церковное имя, – отец Иоан. Мне неудобно, что я отнял у вас так много времени.
– Скажем так – работа моя такая, – улыбаясь, отвечает он.
– Последняя просьба, раз уж вы вначале спросили о свечках, может подскажете, как все правильно сделать?
– Олег, свеча это символ жертвы нашей Богу, ниточка, которая поможет связать вас с Всевышнем. Поэтому мало просто её зажечь и поставить. Надо прочитать молитву. Сделать это у иконы своего святого, который станет проводником к Богу.
Мне стало не по себе:
– Но я не знаю молитв, – признаюсь я. – И не знаю, к какому святому обращаться.
– Вы для начала просто попробуйте сказать Богу те слова, которые вы хотите сказать, но не можете, потому что нет такого человека на Земле, которому вы смогли бы их доверить. А со святым, давайте я вам помогу…
Он подвел меня к лику святого. Я не стал спрашивать, чей это лик, и почему именно сюда мне надо было подойти. Просто всматриваюсь в лицо молодого мужчины, словно передо мной был живой человек. И даже не замечаю, как отец Иоан отошел.
Разумеется, иконы я и раньше видел. И в Третьяковке к Троице Рублева подходил. Но тогда мы вслед за бойкой экскурсоводшей смотрели на особенности письма Великого мастера, замечали особенности фона, своеобразие света и прочее, прочее, прочее…
Сейчас не было рассмотрения иконы, у которой я стоял. Это было созерцание. Я вдруг понял, чем икона отличается от картины. Обычный художник пытается выразить себя через полотно. Получается или нет – это зависит от таланта живописца. Даже портрет – это результат виденья мастера.
Иконы же, православные иконы, это попытка передать земным людям часть общего духовного, что от человека воплощающего это в рисунке зависит в меньшей степени. Поэтому в иконописи так строги каноны.
Потом родилась молитва…
Моя первая в жизни молитва….
Она странно возникла. Сначала я вглядывался в лик святого, и ничего не возникало у меня внутри. И я уже было испугался: а может и нет у меня души, о который говорил отец Иоан. Поэтому и не возникает никакого желания молиться. И вдруг в какой-то момент мне показалось, что я ощутил нечто незнакомое, ранее не испытанное, но то, что может дать умиротворение моему раздраю в голове после всего свалившегося на меня…