Диана де Пуатье

Эрланже Филипп

После всего, что они показали и произнесли с большим старанием, Диана и ее подруги низко ему поклонились, а он, посмотрев на них, благосклонно их поприветствовал, сказал, что охота была очень хороша, поблагодарил от всего сердца и проследовал дальше со своей торжественной процессией». ¹³⁵

Целый день, наблюдая за боями гладиаторов и диких зверей, потрясающей иллюминацией и бессчетными чудесами, безмятежная Диана с улыбкой на лице бесконечно наслаждалась своим триумфом. Но пика своей славы она достигла только на следующий день, когда королева, торжественно въехавшая в город, подверглась ужасному оскорблению, потому что ее поприветствовала все та же Диана-охотница с тем же самым животным на черно-белом поводке!

135

Brantom.

Екатерина никогда не забудет этого унижения.

Со своей стороны, Диана позаботилась о том, чтобы показать, насколько она была признательна Лиону за оказанный ей любезный прием. Другие города быстро поняли, о чем шла речь. В частности, Руан подарил фаворитке «два больших бассейна и два серебряных, позолоченных чистым золотом кувшина для воды весом от сорока восьми до пятидесяти унций, о чем она сказала, что никогда еще не получала подобного подарка и что, как только представится случай, она сделает для города какой-нибудь приятный сюрприз».

«Невозможно выразить, — писал флорентийский посланник Рикароли, — каких высот достигли величие и могущество герцогини Валентинуа».

Ронсар, употребив гиперболу, заставил речного бога Клена пообещать, что у предков Пуатье будут царственные потомки. Безусловно, поэт был бы немало удивлен, узнав, что это предсказание сбылось и что Диана стала прародительницей Людовика XV.

* * *

Бог продолжал оставаться настоящим французом.

На фоне военных действий против Англии шли приготовления к возвращению Булони. Колиньи разрабатывал план этой кампании с 1548 года. Следующей весной король в сопровождении Монморанси блокировал место проведения сражения, предварительно удостоверившись в том, что охранявшие его форты находились в его распоряжении. Затем оба они вернулись ко двору, полностью уверенные в будущем успехе.

Эта уверенность сослужила им плохую службу. Несмотря на победу Строцци, одержанную над английской флотилией, буря смешала все их планы и привела к полному краху. Омаль, спасший ситуацию, оставил за собой право заявить, что «исправлял ошибки другого».

Тем временем Булонь так и не была взята. К счастью, регенту Англии, видевшему, что здоровье молодого короля Эдуарда заметно ухудшилось, был необходим мир: чтобы добиться его, он оставил город, который вновь вернулся к Франции.

В Париже, как и в Лондоне, внимательно следили за развитием болезни Эдуарда VI. У Тюдора были две сестры, католичка Мария и протестантка Елизавета, которых Генрих VIII, у которого менялись настроение, вероисповедание и возлюбленные, одну за другой объявил неспособными править. Таким образом, ни у одной из них не было неоспоримых прав унаследовать власть. Кто же, кроме них, мог претендовать на трон? Джейн Грей, внучка герцога Саффолка и пылкой Марии, вдовы Людовика XII; Мария Стюарт, внучка другой сестры Генриха VIII, — Мария Стюарт, королева Шотландии, невеста дофина. Может быть, благодаря ей внук Генриха II стал бы одновременно править Францией, Англией и Шотландией.

Можно представить, какой ревностной любовью была окружена при дворе эта драгоценная, обожаемая белокожая девочка с рыжими волосами, заметно отличавшаяся от детей короля Франции крепким здоровьем. По возвращении Марии де Гиз в Шотландию принять на себя заботу об ее воспитании должна была королева, которая действительно относилась к ней, как к родной дочери, или по крайней мере старалась делать вид. Но герцогиня де Валентинуа не собиралась оставлять во власти Екатерины ту, которая должна была стать ее преемницей.

Она расточала «маленькой королеве» ласки, относилась к ней с необыкновенной заботой и предупредительностью. Мария, которая была политиком от рождения и, к тому же, получила наставления от своих дядей, быстро поняла, какой из двух дам было важно нравиться. Ее восхищение и любовь обратились к богине, а выскочке предназначалось лишь снисходительное пренебрежение. Диана втайне возликовала, услышав как-то раз, как Мария называла Медичи «торговкой» и «жирной банкиршей». Она и не подозревала, что, внушая этой маленькой фее подобные мысли, она заблаговременно подготавливала ее гибель. Двадцать лет спустя Мария Стюарт, вынужденная бежать из своего королевства и выбирать между Францией и Англией, скорее предпочтет отдать себя в распоряжение Елизавете, которая была ее врагом, чем попросить покровительства у всемогущей правительницы, которую она когда-то оскорбила.

А тогда Екатерина проглотила эту новую обиду, не поперхнувшись, не изменившись в лице. Диана решила, что такая бесстрастность достойна вознаграждения и что нужно окончательно укрепить положение этой королевы-служанки. Как можно было быть уверенной в том, что хрупкое здоровье детей и пылкие влюбленности Генриха не преподнесут ей какой-нибудь сюрприз? Итак, флорентийке предназначалась честь, выпавшая на долю немногим ее предшественницам, которой в дальнейшем была удостоена только Мария Медичи: речь шла о коронации.

Церемония состоялась в Сен-Дени 10 июня 1549 года. Объяснила ли она, наконец, миру, кто действительно являлся значительной фигурой? Показала ли то превосходство, которым обладала супруга Христианнейшего короля, мать дофина Франции? Ничуть. Герцогиня де Валентинуа шествовала в одном ряду с принцессами крови, одетая так же, как и королева, — в парадное платье в античном стиле и средневековую мантию из горностая. Именно она заняла место на большой трибуне рядом с Его Величеством. Во время приношения именно она держала свечу, а ее дочь, супруга герцога Майеннского, вино, в то время как ее другая дочь, герцогиня Бульонская, занималась сбором приношений.

Более того: чтобы королева могла освободиться от тяжести короны, в церемониале было предусмотрено, что в какой-то момент этот массивный золотой предмет, усыпанный драгоценными камнями, нужно было снять с головы августейшей персоны и положить на подушечку. Госпожа Майеннская, удостоенная чести выполнить этот акт, взяла и совершенно естественным образом положила символ королевской власти к ногам своей матери.

Корона под охраной фаворитки! В святейшем соборе! Генрих был настолько набожен, что воздерживался от конных прогулок в воскресенье. «Его Величество не пренебрегает исполнением всех требований религии, — писал Контарини. — Он ходит на мессу каждый день, в праздничные дни слушает вечерню и в разное время года участвует в религиозных процессиях…» Какую сделку этот совестливый король совершил с Небом, чтобы сделать законной свою супружескую измену и, в некотором роде, освятить ее перед Богом? Даже сам Людовик XIV не дерзнул пойти на это.

Церковь, на самом деле, была более покладистой по отношению к принцам в XVI, чем в XVII веке. Кардинал Дю Белле, когда в Риме проходили торжества по поводу рождения одного из королевских детей, порадовал своих гостей зрелищем шествия нимф:

«У главной из них, самой статной и высокой, представлявшей Диану, надо лбом сверкал серебряный месяц, белокурые волосы были рассыпаны по плечам, а на голове вплетены в лавровый венок, унизанный розами, фиалками и другими прекрасными цветами». ¹³⁶

136

Rabelais; La Sciomachie.