Диана, Купидон и Командор
Шрифт:
Пеппо тоже участвовал в экспедиции. Его хозяйка надела на него вязанное пальто цвета морской волны, которое связала ей Диана на одном из скучнейших уроков по домохозяйству. Учительница Дзелии только что закончила читать со своими подопечными «Без семьи» Гектора Мало, воспитав в учениках сильнейшее беспокойство о здоровье дыхательных путей обезьян в нашем климате и вытекающее из этого стремление постоянно держать их в тепле [11] . Именно поэтому младшая сестра попросила у старшей такой необычный подарок
11
В этом романе рассказывается о скитаниях бедного мальчика-сироты, другом которого является маленькая дрессированная обезьянка. Но однажды, спасаясь от волков, обезьянка промокает в снегу и заболевает воспалением легких, отчего и умирает.
– Куда позволите отвезти вас, прекрасные синьорины? – спросил извозчик, картинно вскинув руку с хлыстом.
– В «Оливковый сад», – ответила Галинуча. Она стыдилась даже произнести слова «психиатрическая клиника», и, если бы решать можно было ей, то они и близко бы там не показывались.
Вопреки ее ожиданиям здание клиники оказалось совсем не уродливым и утопало в зелени. Жаль только, что на окнах были решетки, а вход заграждали тяжелые железная ворота.
На дорогу у них ушло где-то с полчаса. Попросив извозчика подождать, они позвонили. Показалась съежившаяся от холода монашка с бряцающими у пояса четками. Она открыла им и впустила в прихожую.
– Сегодня нет приема посетителей, – немедленно буркнула она не терпящим возражений тоном. – Что вам надо?
Галинуча смущенно уставилась в пол. Но Дзелия продемонстрировала самую сияющую из своих улыбок:
– Какие великолепные у вас четки, матушка! Могу поспорить, что из настоящего перламутра. Наверное, они даже светятся в темноте! Можно я их потрогаю?
И когда польщенная монахиня сделал ей жест приблизиться, Дзелия не ограничилась тем, что просто потрогала четки. Она пылко их поцеловала:
– Я попросила у Всевышнего чуда! – радостно объявила она. – Ведь это чудесные четки, правда?
– Любые четки могут стать чудесными, если только вера твоя сильна, малышка, – растрогавшись сказала монахиня. – А слова невинных детей долетают до Всевышнего куда быстрее, чем молитвы старых грешников.
Дзелия кротко сложила ладошки на груди и нашла взглядом изображение креста на стене.
– Могу ли я знать, о чем ты просила? – поинтересовалась монахиня.
– Снова обнять моего любимого дедушку, которого я только что потеряла, – дрожащим голосом проговорила эта актриса. Ей даже удалось выдавить из глаз несколько слезинок.
Галинуча не отрывала глаз от пола, стараясь не расхохотаться.
– Конечно же, ты еще обнимешь его снова! – еще более растроганно произнесла монахиня. – На небесах. Такая хорошая девочка, ты обязательно с ним встретишься.
– Это правда? Вы мне обещаете, матушка?
– Чистая правда. Я тебе это гарантирую.
– Вы правда-правда обещаете?
– Да, моя хорошая.
– Спасибо, – Дзелия снова поцеловала четки.
Повисло наполненное святостью молчание.
Через несколько мгновений монахиня пришла в себя и профессиональным тоном обратилась к Галинуче:
– Простите, все это очень славно, но что вам нужно здесь, в «Оливковом саду»?
Не дав Галинуче возможности вымолвить ни слова (и хорошо, потому что та совершенно не знала, что сказать), Дзелия разразилась отчаянными рыданиями:
– Мой дедушка! Мой дорогой любимый дедуля!
– Не плачь, ангел мой, – проговорила монахиня. – Твой дедушка сейчас смотрит на нас с неба и ему очень жаль, что ты так грустишь.
– Мой дедушка! Он не может нас увидеть, матушка. Он не на небе.
– Да откуда тебе знать о милосердии Божьем? Даже если он сейчас в чистилище…
– Нет, он не в чистилище! У-а-а-а…
Монахиня бросила на Галинучу обеспокоенный взгляд: неужели умерший дед был таким плохим, что даже, по мнению девочки, заслуживал ада? Галинуча отрицательно покачала головой. Она тоже страшно беспокоилась из-за возможных последствий этой сцены. Но малышка зашла уже так далеко, что она ничего не могла поделать.
– Мой дедулечка! – еще громче всхлипнула Дзелия. – Он не в чистилище. Он здесь! – И она указала пальцем на железную дверь, отделяющую прихожую от внутреннего здания клиники.
– Здесь?!
– Да, его привезли вчера. На скорой помощи.
– Этот старый сумасшедший? – от удивления не удержалась монахиня (правила запрещали обсуждать с посторонними состояние здоровья пациентов). – Этот неверующий, антихрист? Сколько я наслышалась от него ругательств и проклятий! Ничего себе дедулечка! И вы явились сюда навестить его? Разве вы не знаете, что без разрешения лечащего врача это не позволяется? Уж тем более не в первую неделю после госпитализации. И вообще, сегодня не день посещений, я вам уже говорила! А детям сюда вообще нельзя!
С каждой новой фразой голос монахини поднимался, пока не превратился в фальцет, которым она пела на латыни в капелле со своими сестрами.
– Матушка, вы же сказали, что если я буду молиться и поцелую четки, моя просьба исполнится. Что я смогу снова обнять его. Вы мне это гарантировали!
Монахиня проигнорировала Дзелию и со строгим взглядом повернулась к Галинуче:
– Уведите ее отсюда. Уходите немедленно.
– Но вы же обещали, – не успокаивалась Дзелия. – Кто нарушает обещания, попадает в ад.
– Да вы только послушайте эту нахалку! Это ты попадешь в ад за неуважение к старшим!
– Что здесь происходит, сестра Паолина? – раздался властный мужской голос.
В прихожую со стороны клиники вошел высокий и худой человек с кудрявыми слишком длинными волосами, в вязаных носках с разноцветными полосками (и с дырочкой на правом большом пальце), деревянных шлепанцах, словно он был на пляже, и белом халате, усаженном пятнами.
«Сумасшедший!» – испуганно подумала Галинуча, машинально притянула к себе Дзелию и прикрыла ее своим телом. Но Дзелия, ничуть не смутившись, высвободилась и продолжала: