Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
Когда она прознала про эту связь, ее уважение к Даре несколько пошатнулась – крестной не следовало выбирать зеленоглазого красавца, хуже того – Сана подозревала, что не он за ней, а она за ним гонялась. Как бы то ни было, их разрыв ее обрадовал. Сколько она ни раскидывала карты на этих двоих, всегда получалось, что они – не пара.
Но теперь Сана была бы премного довольна, если бы Кано и Дара вновь сошлись. Когда-то крестная была сильно увлечена рыжим целителем – возможно, даже любила его, и новый виток их романа мог восстановить ее способности, выведя ее из-под опасного для всякой женщины гейса.
– Тебе идет рыжий цвет, давно надо было покраситься, – сказал Кано. – Вот теперь это твои волосы! Куда только крестная смотрела?
Он был не совсем трезв, как раз в той поре, когда хмель бывает весел и дружелюбен, все женщины кажутся доступными, а заботы – пустяковыми. Поэтому Кано все время посмеивался, даже в глаза Сане, нагнувшись, заглянул с легким смешком.
– Она таким вещам не придает значения.
– Напрасно. Даже если цвет не от рождения, все равно очень помогает. А где Дара? Я уже все обошел – у костра ее не было, тут ее нет. Почему она прячется? Что-то случилось?
Сана поняла – хмель подсказывает ему, что их с Дарой размолвку можно временно считать недействительной.
– Случилось, Кано. Она под гейс попала. Поэтому ее здесь нет.
– Ого! Тут и телега орехов не поможет! Под который? Вина, что ли, на закате с кем-то выпила? – в голосе Кано было некоторое злорадство. Теперь Сана поверила, что не он Дару, а Дара его бросила.
– Почему бы тебе самому ее не спросить? – поинтересовалась Сана, уже думая, как бы организовать эту встречу.
– Заколки для волос ей кто-то прицепил?
Сана ничего не ответила – тут, чтобы рыбка не сорвалась с крючка, важно было сохранять спокойствие, и она действительно была спокойна, чтобы мужчина выплеснул первое злорадство и заговорил по-человечески.
– Погоди, какой там у нее был третий?
– У нее был еще и четвертый гейс. Если ты можешь ей помочь – то помоги, потому что мы, ее крестницы, бессильны.
– Четвертый гейс? – переспросил Кано. – Кто же это ей подвесил?
– Кто-то из верхушки.
– И за какие заслуги?
Он все еще наслаждался бедой своей бывшей подруги – возможно, и Дара, поменяйся они местами, так же расспрашивала бы, без всякого сочувствия, а только из дурного любопытства. Целители и по природе своей были ревнивы, тут же примешался былой роман с неудачным исходом.
– Я же говорю – сам ее спрашивай!
– Ты как это со старшими разговариваешь? – Кано, балуясь, поймал прядь крашеных волос. – Ни о чем я ее спрашивать не буду, ей полезно немножко посидеть под гейсом. Меньше будет нос задирать.
– Ну, как знаешь.
Сана пожалела даже о том, что пожелала ему корзину орехов. Орех – символ мудрости, орешник – древо справедливого суда, этого же ехидного и злорадного красавца она сейчас охотно лишила бы и той мудрости, которая еще имелась в хмельной голове.
– Постой! – крикнул он, но она уже сбегала по лестнице.
Кано ей никогда не нравился, и она даже была довольна, что не пришлось менять свое мнение о нем.
Сана еще раз обошла пансионат и всерьез забеспокоилась – Сашку могли зазвать в какой-то номер, понарассказывать ей всяких мистических историй, напоить красным вином и в конце концов уложить спать на диванчике. Это было бы не самым скверным финалом ее эскапады, но Сана хотела совсем другого.
Она вошла в тот двухместный номер, что отвели им с Изорой. При взгляде на аккуратно застланные постели ее посетила вполне естественная мысль: а почему бы и нет? Среди целителей первого посвящения было несколько достойных внимания мужчин, а Сана с новой гривой выглядела достаточно соблазнительно. От краски волосы стали жестче и встали пышнее, зеленое платье им соответствовало, лежало теснее и глаже собственной кожи. Так почему бы и нет? Тем более, что она была взволнована всеми событиями, выпила немного красного вина, а возня с салоном по меньшей мере на две недели сильно сократила ее личную жизнь. Стало быть: почему бы и нет?
Но целительница взяла себя в руки и достала хрустальную пробку, которую своевольно преобразила в магический шар.
Пробку она поставила на столик, по обе стороны зажгла заранее припасенные свечи и потушила свет. Потом села напротив, склонилась над граненым шариком и очень попросила его показать Изорину дочь.
Сперва она увидела Сашку на лестнице, потом – в коридоре, вернее – увидела Сашкин затылок в синтетических волосах, вдруг девушка обернулась, кому-то улыбнулась, губы произнесли беззвучное слово. Уже догадываясь, с кем она говорит, Сана затрепетала и взмолилась, чтобы шар не показал никого, кроме Сашки. Она знала, насколько сильна злая воля беловолосого, и боялась его преждевременно потревожить.
Шар опять показал затылок, вдруг изображение качнулось – должно быть, Сашка резко повернулась на каблуках. И Сана увидела дверь с двузначным номером. Она качнулась вперед, чуть не уперлась носом в шарик – цифры полетели ей навстречу, вырастая, вырываясь за пределы хрустального шара, пролетая сквозь нее, но она успела поймать и запомнить число.
Потом возникло помещение вроде того, в котором сейчас находилась Сана. Казенная аккуратность и отсутствие лишних вещей ей обычно в гостиницах и пансионатах нравились, но сейчас она опять забеспокоилась – шар показал стерильный интерьер, но без всякой Сашки, и более того – в номере было темно!
Тут только до Саны дошло, что Сашка и ее спутник вошли в какую-то другую дверь, но – находившуюся рядом, а шар просто показал то, что она хотела увидеть за дверью с цифрами, не более.
Поблагодарив шарик, Сана положила его в сумку и накинула на себя старый славянский оберег – как они с Изорой увлеклись в свое время русскими, особенно сибирскими заговорами, так до сих пор на них полагались.
– Первая, другая, я иду третья, все вон, мне одной дом! – прошептала она и припечатала хорошим замком: – Собаке лаять, волку выть, мне с удачей быть. Ключ, замок, язык!