Дидро
Шрифт:
Мысль XIV посвящена тонкой и меткой критике Паскаля, у которого он учился, но которого превзошел. «У Паскаля была честность, но он был боязлив и легковерен», — начинается этот блистательный отрывок.
Приводя доводы атеистов и противоположные им доводы верующих в мысли XV, Дидро много ближе к атеистам. Иначе разве могли бы так страстно звучать знакомые нам первые слова этой мысли: «Я говорю вам, что никакого бога нет, что сотворение мира — пустая фантазия…»?!
Сам он, повторяю, еще деист, то есть признает правильной естественную религию, рассматривающую бога как безличную высшую первопричину, как некий мировой разум, проявляющийся во всех мировых процессах.
Деистом был и Вольтер. Дидро и его друзья — Гольбах, Гельвеций, Гримм, Нэжон, начав с деизма, пошли дальше Вольтера и дошли до последовательного атеизма и материализма.
Но в «Философских мыслях» Дидро еще деист, и в мысли XXII он делит атеистов на три группы — настоящих атеистов, верящих, что бога нет, атеистов-скептиков, которым только хотелось бы, чтобы бога не было, и фанфаронов атеизма, прикидывающихся убежденными в небытии бога. Он ненавидит фанфаронов, жалеет настоящих атеистов и молит бога за скептиков: они не просвещены светом знания.
В мысли XXVI он еще охраняет то, что ему кажется настоящей верой, от кучи нелепых предрассудков. Так же, как распределяют, когда надо учить ребенка петь, танцевать, читать и когда — преподавать ему латынь и геометрию, нужно задуматься и над тем, когда объяснить ребенку, что такое бог. Оттого, что это делают слишком рано, одновременно с существованием бога ребенок узнает о демонах, привидениях и леших, и происходят все беды.
В мысли ХLV он критикует библию, говоря, что если смотреть на нее как на создание человеческого ума — историю еврейского народа, она не выдерживает сравнения с Титом Ливием, Салюстием, Цезарем — историками Рима и Иосифом Флавием — историком Иудеи.
Еще несколько «мыслей» свидетельствуют об его блистательной образованности. А затем Дидро критикует религию, отталкиваясь уже не от книг, а от собственных житейских наблюдений.
В мысли LII мы читаем иронический рассказ о том, как предместье Парижа однажды огласилось восторженными криками. «Прах одного праведника вдруг начал там творить чудеса и сотворил их в большем количестве, чем Иисус Христос за всю свою жизнь». Услышав об этом, Дидро побежал туда и увидел хромого, якобы исцеленного покойным праведником. Хромой этот прогуливался, опираясь на трех или четырех сердобольных. Чудо, иронически замечает автор, заключалось в том, что этот плут одни костыли заменил другими
В «Прибавлениях к философским мыслям», написанных вскоре, но опубликованных только в 1875 году, Дидро идет дальше. Там возникает уже критика самого понятия чуда и главного из чудес по христианской религии — воскресения Иисуса Христа.
В мысли XXIV он спрашивает: «Почему чудеса Иисуса истинны, а чудеса Эскулапа, Аполлония Тиапского и Магомета ложны?»
В мыслях XXV и XXVI иронически утверждает, что гораздо большим чудом, чем воскресение Христа, следует признать чудо неверия евреев, которые не только не поверили в спасителя, но и распяли его.
А он ничего не мог с ними поделать, несмотря на множество чудес, им сотворенных.
В 1747 году Дидро пускается в новую мистификацию, на этот раз литературную. Введение к его следующему сочинению «Прогулка скептика, или Аллеи» начинается так: «Лица, считающие себя знатоками литературы, тщетно будут пытаться раскрыть мое имя. Я не занимаю никакого места среди известных писателей. Случайно взялся я за перо… Я
Чем дальше в лес, тем больше дров. Выдав себя за отставного военного, избравшего эту карьеру, несмотря па прирожденную склонность к занятиям философией и изящной словесностью, участника кампании 1745 года, Дидро выдает собственное оригинальное сочинение за запись речей друга этого военного, некоего Клеобула, человека лет за 50, потерявшего почти все состояние, но довольствующегося тем, что имеет.
Если считать литературную выдумку ложью, единственно правдивое утверждение, содержащееся во введении к «Прогулке скептика», — это то, что Дидро роздал друзьям на хранение несколько копий своей рукописи. Кстати сказать, во введении трактат получает еще и второе название — «Беседа о религии, философии и светской жизни».
В конце введения один из персонажей этого произведения, а именно скептик, советует автору издать свой труд в стране короля философа, Фридриха II, в ту пору заигрывавшего с французскими просветителями. Скептик говорит: «Издайте свою рукопись в его владениях, и пусть себе ханжи кричат, сколько им угодно!»
Этот совет имел своей целью избавить автора от превратностей судьбы, иначе именуемой цензурой Слишком недавно были сожжены «Философские мысли». Однако, дав самому себе этот совет, Дидро им не воспользовался. Мало того, «Прогулка скептика» не только во Франции, но и за границей при жизни автора вообще не увидела света. А если бы он не роздал копии друзьям, она не дошла бы до наших дней и никогда не была бы опубликована. Дидро едва успел дописать этот свой трактат, как священник прихода святого Медора, в котором жил тогда философ, донес директору парижской полиции, что в его приходе проживает некий «Дидро, не имеющий никакой профессии и никаких средств к существованию», что «этот молодой человек — вольнодумец и этим гордится. Он написал несколько философских сочинений, в которых нападает на религию. Говорит он в том же тоне, в котором пишет. Теперь он занят новым, очень, опасным сочинением».
Директор полиции Беррие был уже наслышан о Дидро: священник только подтвердил и дополнил донос сыщика. Беррие немедленно принял меры. В квартиру Дидро явился полицейский агент, произвел обыск и, найдя рукопись, радостно воскликнул: «Это именно то, что мне нужно!» Хлопоты Дидро, чтобы ему вернули его сочинение, успехом не увенчались. Но зато пригодилось то, что он роздал копии «Прогулки».
Одну из копий «Прогулки» много позже нашел Нэжон. И все-таки полностью «Прогулка скептика» была опубликована после июльской революции 1830 года в «Неизданных произведениях» Дени Дидро.
«Прогулка», написанная в свободной и своеобразной форме, как бы предвосхищает знаменитые диалоги Дидро и служит переходным мостиком между его «Философскими мыслями» и «Письмом о слепых». Спор между деистом, пантеистом, субъективным идеалистом, скептиком и атеистом приводит почти к полной победе последнего. Любопытно, что верующего, тем более фанатика, среди участников спора нет. Состязаются только различные вариации отрицания официальной религии. Пусть эта книга еще фрагментарна, она критикует религиозные догматы, противоречия библии и философско-богословские споры, и критикует их уже жестоко. Дидро очень пригодилась здесь богословская выучка. С точнейшим знанием и язвительной иронией обличает он нелепость чудес, пророчеств библии, «деяния святых отцов, весьма далекие от святости» сами религиозные устои, лишенные рационального зерна и противоречащие нравственности.