Дигитал
Шрифт:
В правой руке, поднятой над стойкой, бьется «стечкин». Пули по косой входят в темноту, забитую человеческими телами. Взрывам выстрелов вторят чавкающие звуки, будто ногой давят помидоры.
Ронин рыбкой соскальзывает со стойки, катится по полу. Тормозит. Вытягивает руку и посылает оставшиеся пули в месиво тел за стойкой. Перекатывается к стене. Отсюда отлично просматривается часть прохода с нишами. В их густой темноте отчетливо видны фосфорные тени.
Ронин меняет магазин. Тремя короткими очередями гасит фосфорные облачка.
Катится к стойке. Там, где он лежал секунду назад, пули вгрызаются в стену. Стена
Ронин вползает в нишу за стойкой. Узкий проход на мойку завален трупами. Из под груды разорванного пулями мяса по пояс высунулся бармен. Рубашка у него мокрая от крови, но на спокойном лице застыла улыбка, глаза закрыты. Только между бровями бордовая пульсирующая бусинка.
«Потребовалось три жизни, мэн, три жизни: жизнь гейши в публичном доме Гонконга, жизнь норвежского подводника и жизнь собирателя красных муравьев в амазонских лесах, чтобы колесо сансары бросило меня сюда и сделало тем, кем ты меня видишь…»
Ронин отворачивается.
Под стойкой распластались тела в кожаной одежде. Некоторые еще судорожно дергаются.
Ронин приподнимается на локте. И нос к носом сталкивается с бледным лицом Тэйлора. Всклокоченные лохмы блестят от крови. Глаза испуганно вытаращены.
— Ты-ы-ы-ы? — тянет Тэйлор.
С дрожащих губ свешивается струнка слюны.
Ронин выбрасывает руку, втыкает ствол в этот слюнявый рот и нажимает на спуск.
Глухой удар выстрела. Голова Тэйлора разрывается спелым арбузом.
— Й-а-алла! Й-а-алла! И-а-алла! — врывается в какофонию музыки стройный хор голосов.
И следом шквал пуль обрушивается на стойку.
Ронин вжимается в пол, усыпанный гильзами и кристаллами стекла. Из-под одного кристаллика натекла прозрачная лужица. Ронин слизывает ледяной кристалл, рот наполняется студеной водой с запахом горного ветра.
Пальба вдруг стихает. Пол вибрирует под ударами бегущих ног.
Ронин вскакивает, выхватывает из-за пояса пистолеты. Поднимает их на уровень глаз и жмет на спуск, выводя дугу перед собой. Стволы одновременно плюются пламенем. Вспышки слепят глаза.
Ба-у, бах, ба-у, бах, ба-у, бах, ба-у, бах, ба-у, бах. Ба-у. Ба-у. Бах Бах.
Несколько раз он слышит характерный «чпо-о-унк», когда пули входят в человеческое тело. Минимум пять раз.
Атака захлебывается. По полу катятся раненые и уцелевшие. Палят в слепую.
Ронин ныряет за стойку. Взгляд падает на приклад ружья, торчащего из-под судорожно подрагивающего тела. Ронин выхватывает помповик, вскидывает ствол вверх, передергивает затвор. Поднимается над стойкой.
Тугой, оглушительный взрыв, длинный язык огня из ствола. Шрапнель стальным градом бьет по всем, кто уцелел после атаки. Перезарядка. Залп в крики и стоны. Перезарядка. Третий залп — в зал. Вой шрапнели гасит набирающие силу хлопки выстрелов. Перезарядка — залп. Перезарядка — залп. Ронин парой выстрелов окончательно растерзывает тела, копошащиеся и неподвижно лежащие перед стойкой.
Отбрасывает помповик, припадает на колени. В три движения меняет магазины в пистолетах.
Несколько пуль клюют сталь стойки. Цокают по стене. Ронин не отвечает.
Он крадется к краю стойки. Скорее чувствует, чем успевает увидеть, что там, у пробоя в стене, густеет облачко фосфорного света. Рука сама собой вскидывает
«Насмерть».
Ронин бросается вперед. Перекатывается, падает рядом с вдавленным в стену телом.
Молодой парень, длинные волосы по плечам, жидкая бородка на щеках. Арабский платок жгутом повязан на шее. Камуфляжная куртка. Два липких темных пятна на груди. На тонкой кисти болтаются шарики четок.
«Точно — ассасин [24] ».
Грохот, визги, скрежет, писк и стоны — музыка, место которой только в забитых серой ушах обкуренного хакера, вдруг обрывается. В расстрелянный неоновый туман, пахнущий порохом и развороченной плотью, вползает тишина.
Ронин настораживается. Чутким слухом ловит каждый звук, проклевывающийся в вязкой тишине. Хруст стекла, копошение, тихий стон, лязг затвора, катящаяся гильза, булькающая жидкость, сиплый вздох.
24
Ассасины — тайное общество мусульман-шиитов, основано Хасаном ибн Саббахом, называвшим себя — Старец Горы, в XI веке, резиденцией секты долгое время была неприступная горная крепость Аламут. Искусными методиками управления сознанием, включая наркотики, Хасан добивался от своих адептов полного подчинения. Ассассины фанатично верили, что погибнув по приказу Старца, прямиком отправятся в рай, поэтому не было преступления, на которое они бы не пошли по его приказу. В европейские языки слово «ассасин» вошло как синоним наемного убийцы.
— Йя-алла! — тянет срывающийся голос.
— Йя-алла! — отвечает ему другой из глубины дискотечного зала.
— Йя-алла! — откликается третий из-за пробитой пулями полиэтиленовой занавеси.
— Йя-алла!
— Йя-алла!
Ронин прикрывает себя телом ассасина и тоже тянет:
— Йя-алла!
На восьмом перекличка кончается.
Снова давящая, душная тишина. Только хруст стальных частей стойки и журчащий звук вытекающей влаги из опрокинутых бутылок.
Ронин наводит ствол на тень за полиэтиленовой мутью. Первая пуля полетит туда. Остальные на бегу — в зал.
«Дальше… Дальше найти запасной выход из бункера Тэйлора. С меня хватит, наигрался».
Беззвучные всполохи цветомузыки неожиданно гаснут.
Ронин прикрывает веки, давая глазам привыкнуть к темноте.
Вновь поднимает пистолет. Тень за пленкой сдвинулась.
И в этот миг взрывается слепящими импульсами стробоскоп. Из динамиков вырывается визг, будто кто-то водит пенопластом по стеклу. Визг вкручивается в мозг, достигает ультразвуковой частоты и взрывается под черепной коробкой миллиардом крошечных искр…
…Ронин медленно приходит в себя. Уши залеплены вязкой тишиной, к зрачкам прилипла непроглядная темнота.
Тук-тук. Тук. Тук. Тук.
Глухие редкие удары подбираются ближе.
Ронин уверен, что это контрольные выстрелы. Но ничего поделать не может. Тело разбито параличом. В голове гулкая пустота. Машинально пытается считать выстрелы.
«Семь, восемь, девять… десять… одиннадцать…»
Сознание соскальзывает в обморочный сон.
…Он, вздрогнув, просыпается все в том же сне.