Дикарь
Шрифт:
— Поэтому я сбежал. Прыгнул в окно, проломился через заросли деревьев. Там, на земле я и увидел значок Ярослава и не останавливаясь подхватил его. А потом вызвал помощь с помощью своего значка. Остальное ты знаешь.
— Знаю, — не стал отрицать Глазунов. Именно он возглавлял группу экстренного реагирования, прибывшую к церкви при получении сигнала. — Но в твоей истории слишком многое не сходится.
«Неудивительно».
Филипп не стал отвечать. Захочет — продолжит говорить. А нет — так нечего сотрясать воздух по поводу собственной невиновности.
— Например, непонятно, что это был за элементаль, который убил Ярослава, — оправдывая ожидания Фила, заговорил Миша. А затем он резким, совсем несвойственным ему движением бросился к прикованному Кратову, так, что их лица оказались практически вплотную друг к другу. В голосе Глазунова звенело бешенство:
— Как он связан со Скрипачом? Какая у него стихия? На какой ступени находится? Отвечай!
Никогда прежде не выходивший из себя начальник отдела схватил Филиппа одной рукой за торчащую из наручника кисть, а второй — сжал челюсть и поднял голову настолько, насколько это позволяли оковы из родия. Конечности Глазунова покрылись бронзовыми перчатками, хотя, по мнению Филиппа, это было вовсе не обязательно. Хватка у Миши и так была стальная.
— Как связан — не знаю, — начал отвечать Кратов. Ступень — тоже. Могу предположить, что это был Старший Маг, причём весьма сильный. Иначе он не смог бы так легко убрать Ярослава. Стихия — что-то, связанное с холодом, наверное, лёд.
— А может, — Миша нехорошо прищурился, — это был снег, а?
— Вряд ли, — странная вспышка ярости Глазунова не могла лишить Филиппа самообладания. Как не могла этого сделать рука, до боли сжавшая запястье. Чуть сильнее — и кость треснет. — Иначе я бы тут не сидел.
«Спорное утверждение».
Но оно сработало. Миша ещё несколько секунд посверлил Кратова взглядом, а затем рывком отстранился от него. Филипп скосил глаза на свою руку. На запястье остались пять синяков, стремительно наливающихся кровью. Хватка у Миши на самом деле была стальная.
— Надеюсь, у тебя была причина, — так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова, прошептал Глазунов.
Филипп не отвёл глаза:
— Ты ведь меня знаешь, Миш. Я никогда ничего не делаю просто так.
«Как и ты, верно?»
Приступ ярости бронзового элементаля оставил не только следы на руке Филиппа. Наручник на правой руке треснул. Внешне это было практически незаметно, однако Кратов почувствовал, как стихия внутри него словно избавилась от части гнетущего её груза. Не всего, конечно, — но и этого было достаточно.
— Да. Я тебя знаю, — кивнул Глазунов. Те остатки сил, что до сих пор поддерживали его, покинули тело, и он ссутулился. Если раньше он выглядел уставшим, то теперь казалось, будто какая-то его часть умерла. Последний раз посмотрев в глаза своего друга, он распахнул дверь:
— Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
— И я.
«Потому что если мы встретимся, одному из нас придётся умереть».
ИНТЕРЛЮДИЯ
Рыжеволосый мужчина лет тридцати пяти как магнит притягивал взгляды зрителей. Совсем не широкоплечий — напротив, для своего почти двухметрового роста он казался непропорционально худым. Складывалось впечатление, будто на сцене обветшалого театра, чьи двери сегодня были закрыты для случайных посетителей, стоял какой-то дистрофик, которого любой из присутствующих в зале людей перешибёт одним плевком. Но плевать в него никто не собирался.
— Раньше мы регулярно проводили такие встречи! — без предисловий начал мужчина. Его поставленный низкий голос распространялся по всему залу. — По вопросам, важным и не очень. Для обсуждения или осуждения чьих-либо действий. Может, не все из нас были друзьями, но по крайней мере между банд было налажено взаимодействие!
Выступающий обвёл зрителей пронзительным взглядом карих глаз. Каждый из присутствующих был силён. Иначе и быть не могло — слабаки не смогли бы возглавить преступные группировки.
Не все лица были знакомы Кириллу. За год, прошедший с последней встречи, образовалось немало новых банд, ещё не успевших заявить о себе достаточно громко, чтобы он обратил на них внимание. Однако прозвища тех, кто занимал первый ряд, он знал хорошо. Некоторых — даже слишком.
Карп внимательно смотрел на Кирилла единственным глазом. На месте второго тускло переливался стеклянный протез, зрачок которого постоянно был направлен куда-то в сторону. Многих подобный взгляд заставлял чувствовать себя не в своей тарелке. Кирилл к их числу не относился. Тем более, что это увечье Карпу нанёс он сам.
Грузный Броненосец рассматривал свои ногти с таким видом, будто происходящее его совершенно не интересовало. Редкая мутация наделила его необычной стихией: в бою он покрывался хитиновыми пластинами, за что и получил своё прозвище. Между ними всегда был нейтралитет: группировка Броненосца орудовала в отдалении от Кирилла, поэтому их интересы никогда не соприкасались.
Болото была единственной девушкой, сумевшей возглавить банду. Впрочем, это неудивительно. Вся её группировка состояла исключительно из женщин. Она накручивала короткий локон на палец и с интересом наблюдала за Кириллом, ожидая, что он скажет. По крайней мере, он думал, что её интересовали его слова, а не сам Кирилл.
Для того, чтобы сесть, Быку пришлось выломать подлокотник. Он был слишком огромен, чтобы разместиться на одном кресле. Под свободным серым свитером, ткани которого хватило бы, наверное, на средних размеров палатку, бугрилась неестественно развитая мускулатура. На его фоне все остальные казались худосочными детьми.
В углу сидел Карло, не мигая разлядывающий Кирилла. Причина его недоброжелательности была очевидна. Вместо обеих рук на коленях Карло размещались деревянные протезы — оставленный на прошлой встрече прощальный подарок Кирилла.