Дикари. Их быт и нравы
Шрифт:
Малочисленные и плохо вооруженные, дикари защищались, однако, почти всегда с безумной храбростью и шли против ружейного огня белых, имея в руках подчас лишь деревянное оружие…
Когда англичане принялись за свое беспощадное преследование тасманийцев, эти дикари укрылись в горах и геройски защищались там против своих гонителей. У реки Биг небольшое племя своей отчаянной храбростью держало в вечном страхе все окрестные поселения англичан. С ним не могли справиться ни поселенцы, ни войска. А всего-то в этом племени было 15 воинов, которые не имели другого оружия, кроме деревянных палиц и копий…
Еще более упорное сопротивление оказывали своим бледнолицым врагам воинственные
Сражение дикарей с войсками европейцев.
Но все их мужество и храбрость не могли спасти дикарей. Сила была не на их стороне, а о справедливости белые не заботились. Итак, нежданно-негаданно явилась к дикарям из неведомых заморских краев их погибель. Они гибли не только в прямом бою от оружия, но и от яда. Между старшим и меньшим братом с минуты их встречи шла еще другая борьба, которая не прекращалась и тогда, когда у них устанавливались мирные отношения.
Белые в странах дикарей массами истребляли зверей, которыми те кормились, и тем обрекали диких охотников, неспособных к другому хозяйственному труду, кроме охоты, на голодную нужду и вымирание. В короткое время алчные белые перебили так в Северной Америке громадные стада бизонов, а в Австралии— кенгуру. А среди прибрежных чукчей, у мыса Восточного, стали свирепствовать постоянные голодовки с тех пор, как туда проникли американские промышленники, преследовавшие китов и моржей. Так были разорены в Сибири и остяки: нагрянувшие к ним русские рыбопромышленники хитростью и обманом захватили в их краях все лучшие «пески» (т. е. рыболовные угодья) и стали вылавливать в них всю рыбу.
И когда приходил к дикарям тароватый белый торговец со своими товарищами, — он нес им новую гибель. Торговец путешествовал так далеко не зря; он знал, что доверчивого и простодушного дикаря легко провести, и что беззастенчивому человеку тут раздолье: он разбогатеет среди нищих дикарей скорее, чем среди своих более достаточных соплеменников. Везет такой торговец в дикие страны разный европейский товар, выбирая качеством похуже — везет он хлеб, муку, пестрый ситец, бусы и разные побрякушки, сахар и крепкие напитки. С тех пор, как у дикарей завелись сношения с белыми, они пристрастились к подобному товару и испытывают в нем настоящую потребность.
Про сибирских чукчей рассказывают: «Водку они так любят, что если случится пролить ее на пол, то они бросаются и вылизывают ее. Они и целуются друг с другом в том лишь случае, если один пил водку, а другим это не удалось: таким образом не пившие удостаиваются благодати. А у остяка русские торговцы развили такой вкус к хлебу, что без него он никак уже не может обойтись».
Знает торговец, как нужен дикарю его товар, и ломит с этого нищего человека неслыханные цены. За пуд хлеба русские торговцы брали с остяка в четыре раза дороже против действительной стоимости. И простодушный дикарь, не знавший еще ничему настоящей цены, входил с хитрым и беззастенчивым торговцем во всякую невыгодную сделку и отдавал драгоценную пушнину за какой-нибудь низкопробный товар. Умел торговец, когда нужно, и опоить дикарей крепкой водкой, чтобы затем без всякого труда обирать их в таком одурманенном состоянии. Понемногу дикарь становится неоплатным должником белого торговца и попадает к нему в вечную кабалу. Сколько бы дикарь ни выплачивал долга беззастенчивому торговцу, — тот всегда будет насчитывать еще за ним остаток.
Случилось, например, что во время перехода чукча раздавил сумку с «круглой русской едой», то есть, с сушками, которые доверил ему для продажи русский купец. Несчастный инородец отдал все, что имел, чтобы возместить причиненные убытки. Но этого оказалось недостаточно, и русский купец записал за дикарем долг. Каждый год затем инородец выплачивал долг лисицами, и, когда прошло восемь лет, за ним все еще числилось 150 рублей долгу.
Так губит, без оружия и яда, белый человек простодушного дикаря. Все, что было у этого бедного человека ценного, он забирает себе, а взамен наделяет его еще новыми потребностями, которых дикарь до его знакомства с европейцем совсем не ведал. И дикарь впервые тогда узнает, что такое недостаток и бедность, и начинает тяготиться своим существованием.
«Теперь на всем Енисее, — рассказывает один писатель, — у остяков уже нет оленей, — их былой жизненной опоры. Русский торговец увел их всех. Нет оленей, — нет и прежнего довольного своей жизнью остяка: остался один жалкий нищий, с ненавистью влачащий свое тягостное подневольное существование… Нет у остяка оленей, — нет у него, значит, и оленьих кож, чтобы сшить себе из них одежду и прикрыть ими свой чум. Остяк теперь одет уже не в национальный свой меховой костюм, а в рубище, полученное от закабалившего его русского торговца. Зимой и летом он ютится в ветхом берестяном чуме; прежняя теплая меховая юрта давно перешла в руки русского».
Белый торговец не только обирает и разоряет дикаря: привозя в его страну всякие товары, сработанные на европейских фабриках и заводах, он убивает местную промышленность. Дикарь забрасывает свои каменные орудия и пользуется готовыми железными, завезенными в его страны европейцем. Он выменивает за высокую цену дрянные европейские ткани, переставая заниматься выделкой своих, подчас прекрасных, материй.
Итак, дикарь все больше привыкает пользоваться товарами белого и забывает свои прежние искусства. Как святыню, бережет он художественные произведения своих предков и приписывает им божественное происхождение; ибо сам он уже не в состоянии сработать нечто подобное. Белый, с его бесконечным запасом разнообразных товаров, изготовляемых так быстро при помощи машин, задавил ручную мешкотную работу дикаря и лишил его прежней самодеятельности.
Все взял белый у дикаря: взял землю, взял всякое богатство, взял свободу, взял независимость, взял довольство своей судьбой. И древнюю веру предков, которая существовала среди дикарей, белый тоже не оставил. Он смеялся над их детскими представлениями, над их святынями, над их божками. Он говорил им о своей «вере» и о своем «боге». Дикари качали головами и говорили: «Братья, вы захватили всю нашу страну. Но этого вам еще мало: вы хотите отнять у нас нашу веру и навязать нам свою. Иначе вы называете нас погибшими. Но как же нам узнать, что вы говорите правду? Ведь белые столько раз нас обманывали!».
Так отвечали дикари на проповедь белых. Они отказывались принимать «веру» европейцев, которая была для них менее понятной, чем своя. Но и в своих собственных верованиях они поколебались с тех пор, как столько бед стало валиться на них. Почему же их боги не помогают им в несчастьи? Стоит ли им после этого служить? Существуют ли они? Много таких сомнений теснится в голове выбитого из своей обычной колеи дикаря: он не в силах их разрешить и не может от них отказаться. Так белый отнял у дикаря и его душевный покой.