Дикая Бара (другой перевод)
Шрифт:
— По этому гаданию выходит, что мы должны будем расстаться; я останусь здесь, а вы уедете от нас далеко-далеко... Но я не верю в это. Человек предполагает, а бог располагает.
— Конечно,— почти печально согласилась Элшка и со вздохом устремила глаза на воду.
— Так, значит, Элшка, вы бы с радостью уехали от нас, вам здесь не нравится? — спросила Бара, и ее большие темносиние глаза пытливо взглянули на подругу.
— Что ты выдумываешь,— прошептала Элшка, не поднимая глаз.— Мне здесь нравится, но...
— ...но там далеко есть кто-то, по ком я здесь скучаю и к кому стремится мое сердце,— не правда ли, Элшка? — досказала за нее Бара и, положив свою загорелую руку на белое плечико девушки, с улыбкой посмотрела ей в лицо. Элшка подняла глаза на Бару, улыбнулась, но тут же расплакалась.
— Если вас что-нибудь тяготит, расскажите мне, я буду нема как могила,— утешала ее Бара.
Но Элшка молча склонила свою голову на плечо подруги, продолжая плакать.
Бара нежно, как мать, обняла ее и поцеловала в русые волосы.
Высоко в небе над их головами пел свою песню жаворонок, из-за угрюмого леса вставало солнце, заливая золотым светом зеленую долину. Якуб вышел из хаты — и звук пастушьего рожка напомнил девушкам, что пора идти домой.
— Поговорим дорогой,— сказала Бара, сводя Элшку за руку с мостика на луговую тропинку.
— Но как это ты обо всем догадалась? — спросила Элшка.
— Господи, об этом не трудно догадаться. Вы то задумываетесь и грустите, то вдруг сияете счастьем. Заметив это, я сразу же подумала, что у вас есть какое-то горе. И угадала.
— Только бы тетушка ничего не заметила и не стала бы меня расспрашивать,— с волнением сказала Элшка.— Ох, и разгневается она, ведь он ей не нравится,— добавила девушка.
— Она его знает?
— Видела в Праге, это он вылечил пражскую тетку.
— Тот врач? Вот оно что! Вы мне несколько раз рассказывали, какой это хороший человек, за что же Пепинка его невзлюбила?
— Не знаю, она все время его ругает, говорит, что он противный человек,— почти со слезами ответила девушка.
— Что же, он некрасив?
— Ах, Бара,— вздохнула Элшка,— такого красивого человека, как он, нет во всей округе.
— Может быть, он не богат? — допытывалась Бара.
— Богатый? Не знаю, но дело не в этом. К чему богатство!
— Что правда, то правда, но тетушка захочет, чтобы вы вышли замуж за богатого и хорошо устроили свою жизнь.
— Нет, нет, Бара, я лучше умру, но ни за что не пойду за другого.
— Ну, я думаю, что до этого не дойдет: пусть он и не богат, Пепинка и дядюшка непременно согласятся отдать вас за него замуж, если узнают, как вы его любите.
— Пока я ничего не могу им рассказать: пражская тетка запретила мне говорить об этом. Но она обещала позаботиться о нашем счастье, если Пепинка будет против. Неделю тому назад он мне писал, что через месяц мы увидимся.
— Вы переписываетесь?
— Да, пражская тетка не умеет писать да к тому же еще плохо видит, и Гинек — так его зовут... Правда, красивое имя?
— Странное, я еще такого не слышала,— заметила Бара, а Элшка продолжала:
— ...Гинек предложил ей писать письма за нее. Раньше она писала раз в год, теперь же он находит поводы заставить тетушку писать чаще. Дядюшка удивлен, что пражская тетка стала посылать так много писем.
— Но ведь дядюшка читает их?
— Милая, мы все заранее обдумали: мы пишем так, что, кроме нас, никто ничего не понимает.
— Как это хорошо, когда человек чему-нибудь выучится! Вот я бы так не сумела сделать.
— Да ты бы этому быстро научилась,— утешила ее Элшка.
В это время они подошли к домику пастуха. Остановившись, Элшка взяла Бару за обе руки и, глядя на нее своими ясными глазами, сказала:
— Ты и не поверишь, как мне стало легко, как будто камень с сердца упал. Теперь я могу о нем говорить с тобой. Но...— добавила она вкрадчиво,— а ты, Бара, ничего мне не расскажешь?
— Я...— запнулась Бара, потупив свои большие глаза,— мне нечего рассказывать.
— Неужели ни словечка?
— Ничего, Элшка, ничего, все это пустые мечты.
— Ну так поверь мне их.
— Когда-нибудь...— уклончиво ответила Бара, освобождая свои руки. Потом, показывая на хлев и на собачью будку, добавила: — Слышите, как скулит Лишай и мычит Черная, пора их выпускать. А ваши коровы уже в стаде, я слышу их колокольчики. Сейчас отец погонит их мимо. Идите садами, Элшка, чтобы вас никто не видел да потом не сплетничал.
— Ах, пускай говорят, ведь я не делаю ничего дурного. Ну, хорошо, я послушаюсь тебя и пойду. Но мы скоро поговорим об этом! — крикнула Элшка, исчезая за плетнем.
3
Две новости разнеслись по деревне: в каждом доме, в каждой хате только и говорили, что о привидении, появившемся в церковном лесу, и о свадьбе Элшки с господином управляющим.
«Значит, она уже забыла свою первую любовь»,— подумает читатель.
Не обижайте Элшку, она и в мыслях не допускала измены и готова была выдержать любое испытание, лишь бы не стать женой управляющего. Если бы даже Элшка никого не любила, то и тогда управляющий не завоевал бы ее сердца.
Это был маленький, толстенький человечек на коротких ножках, с красными, как пион, щеками и с таким же носом.
Большую лысину он прикрывал клочками рыжих волос, которые еще росли у него на затылке и за ушами. Маленькие, заплывшие жиром глазки обладали одним достоинством, особенно необходимым управляющему,— они видели сразу две межи. Летом он носил соломенную шляпу с зеленой лентой, нанковые [8] панталоны, теплую жилетку, которая всегда была плотно застегнута, чтобы не простудиться и не запачкать рубашки, гвоздичного цвета фрак с острыми фалдами и желтыми пуговицами, на шее — ситцевый платок. В руках у него всегда была тросточка с кистью, а из кармана торчал кончик синего носового платка — управляющий нюхал табак.
8
Нанка– хлопчатобумажная ткань из толстой пряжи, обычно жёлтого цвета.